«Молитесь за монахов - они корень нашей жизни. И как бы ни рубили древо нашей жизни, оно даст еще зеленую поросль, пока жив его животворящий корень».
Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)
Ранним Пасхальным утром, 18 апреля 1993 г., в Оптиной Пустыни мученическую кончину приняли трое насельников обители – иеромонах Василий, инок Трофим и инок Ферапонт.
Иеромонах Василий – Игорь Росляков (1960 г.р.) приехал в Оптину 17 октября 1988 года. 23 августа 1990 г. был пострижен в монашество, а через 3 месяца рукоположен во иеромонаха.
Инок Трофим – Леонид Татарников (1954 г.р.) приехал в Оптину в августе 1990 года и обрел здесь то, что долго искала его душа. Через полгода был принят в число братии, а 25 сентября 1991 г. пострижен в иночество.
Инок Ферапонт – Владимир Пушкарев (1955 г.р.) . В Оптину пришел пешком летом 1990 г. На Кириопасху (прим. автора: если Пасха совпадает с праздником Благовещения (7 апреля), то она называется Кириопасха - Господня Пасха) в 1991 г. был одет в подрясник, через полгода – на Покров Богородицы – пострижен в иночество.
Прошло 19 лет с того времени, как были зверски убиты три оптинских насельника. Это были святые люди, монахи, усердно подвизавшиеся в посте и молитве. За что же их убили? За то, что они были верными чадами Господа нашего Иисуса Христа. Когда на допросе убийцу спросили о причине убийства, то он откровенно признался, что через смерть этих невинных братьев он желал причинить боль Богу.
«Братиков убили»
Во время ранней Литургии в день Светлого Христова Воскресения 18 апреля 1993 г. в скитский храм даже не вбежал, а как бы вполз послушник Е., оглушив всех страшной вестью: «Братиков убили!» Вскоре вся православная Россия узнала: после ночной Пасхальной службы рука сатаниста 60-сантиметровым ножом с гравировкой «666» прервала жизнь трех Оптинских насельников: иеромонаха Василия (Рослякова), инока Трофима (Татарникова) и инока Ферапонта (Пушкарева).
До убийства. К шести часам утра двор монастыря опустел. Все разошлись по кельям, а иные ушли на раннюю литургию в скит. Последним уходил в скит игумен Александр, обернувшись на стук каблуков, – из своей кельи по деревянной лестнице стремительно сбегал инок Трофим.
Игумен Александр вспоминает:
Очень радостный был инок Трофим. «Батюшка, - говорит, - благословите, иду звонить». Я благословил и спросил, глядя на пустую звонницу:
Да как же ты один будешь звонить?
Ничего, сейчас кто-нибудь подойдет.
Как же меня тянуло пойти с ним на звонницу! Но звонить я не умел – что с меня толку? И надо было идти служить в скит».
В поисках звонарей о. Трофим заглянул в храм, но там их не было. В храме убиралась паломница Елена, устав до уныния после бессонной ночи. А вот уныния ближних инок видеть не мог. «Лена, айда!..» – он не сказал «звонить», но изобразил это. И так ликующе-радостно вскинул руки к колоколам, что Лена, просияв, пошла за ним. Но кто-то окликнул ее из глубины храма, и она задержалась.
С крыльца храма Трофим увидел инока Ферапонта. Оказывается, он первым пришел на звонницу и, не застав никого, решил сходить к себе в келью. «Ферапонт!» – окликнул его инок Трофим. И двое лучших звонарей Оптиной встали к колоколам, славя Воскресение Христово.
Первым был убит инок Ферапонт. Он упал, пронзенный мечом насквозь, но как это было, никто не видел. В рабочей тетрадке инока, говорят, осталась последняя запись: «Молчание есть тайна будущего века». И как он жил на земле в безмолвии, так и ушел тихим Ангелом в будущий век.
Следом за ним отлетела ко Господу душа инока Трофима, убитого также ударом в спину. Инок упал. Но уже убитый – раненый насмерть – он воистину «восстал из мертвых»: подтянулся на веревках к колоколам и ударил в набат, раскачивая колокола уже мертвым телом и тут же упав бездыханным. Он любил людей и уже в смерти восстал на защиту обители, поднимая по тревоге монастырь.
У колоколов свой язык. Иеромонах Василий шел в это время исповедовать в скит, но, услышав зов набата, повернул к колоколам – навстречу убийце.
В убийстве в расчет было принято все, кроме этой великой любви Трофима, давшей ему силы ударить в набат уже вопреки смерти. И с этой минуты появляются свидетели. Три женщины шли на хоздвор за молоком, а среди них паломница Людмила Степанова, ныне инокиня Домна. Но тогда она впервые попала в монастырь, а потому спросила: «Почему колокола звонят?» – «Христа славят», - ответили ей. Вдруг колокола замолкли. Они увидели издали, что инок Трофим упал, потом с молитвой подтянулся на веревках, ударил несколько раз набатно и снова упал.
Господь дал перед Пасхой каждому свое чтение. И Людмила читала накануне, как благодатна кончина, когда умирают с молитвой на устах. Она расслышала последнюю молитву инока Трофима: «Боже наш, помилуй нас!», подумав по-книжному: «Какая хорошая смерть – с молитвой». Но эта мысль промелькнула бессознательно, ибо о смерти в тот миг не думал никто.
Было мирное пасхальное утро. И мысль об убийстве была настолько чужда всем, что оказавшийся поблизости военврач бросился делать искусственное дыхание иноку Ферапонту, полагая, что плохо с сердцем. А из-под ряс распростертых звонарей уже показалась кровь, заливая звонницу. И тут страшно закричали женщины. Собственно, все это произошло мгновенно, и в смятении этих минут последние слова инока Трофима услышали по-разному: «Господи, помилуй нас!», – «Господи, помилуй! Помогите».
Внимание всех в этот миг было приковано к залитой кровью звоннице. И кто-то лишь краем глаза заметил, как некий человек убегает от звонницы в сторону хоздвора, а навстречу о. Василию бежит «паломник» в черной шинели. Как был убит о. Василий, никто не видел, но убит он был тоже ударом в спину.
Однажды в юности о. Василия спросили: что для него самое страшное? «Нож в спину», - ответил он. Нож в спину – это знак предательства, ибо только свой человек может подойти днем так по-дружески близко, чтобы предательски убить со спины. «Сын Человеческий предан будет», – сказано в Евангелии (Мк. 10, 33). И предавший Христа Иуда тоже был оборотнем, действуя под личиной любви: «И пришедше, тотчас подошел к Нему и говорит: «Равви, Равви!» И поцеловал его» (Мк. 14, 15).
Оптинские светильники. Какими они были?
Казалось, они ничем не отличались от других братии монастыря. Однако внутренняя жизнь тех, кто уходит из мира и посвящает себя только Единому Владыке и Господу нашему Иисусу Христу – тайна, неведомая даже близким. И потому не случайно именно их Господь избрал сподобиться мученического венца – «самого большого счастья в этой земной жизни» (свт. Иоанн Златоуст).
Какими же они были? Молчаливый молитвенник инок Ферапонт. Всех любящий, безотказный, мастер на все руки инок Трофим, которого знавшие его называли ласково Трофимушка. Сосредоточенный, самоуглубленный иеромонах Василий.
Разными путями пришли они к Богу, но у каждого был тот миг, когда душа вдруг познала Истину, о чем будущий инок Трофим, переполненный радостью откровения, однажды воскликнул: «НАШЕЛ!»
Молодой сибиряк Владимир Пушкарев, которому дано было стать потом иноком Ферапонтом, пришел в монастырь в июне 1990 года, причем пришел из Калуги пешком.
Был в старину благочестивый обычай ходить на богомолье пешком, чтобы уже в тяготах и лишениях странствия понести покаянный труд.
От Калуги до Оптиной 75 километров. И сибиряк пришел в монастырь уже к ночи, когда ворота обители были заперты. Странника приметили, увидев, как он положил перед Святыми вратами земной поклон и замер, распростершись молитвенно ниц. Когда утром отворили ворота, то увидели, что странник все так же стоит на коленях, припав к земле и склонившись ниц.
Владимир был облачен и подрясник и стал иноком Ферапонтом в день памяти сорока Севастийских мучеников, в тот день отец Василий говорил на проповеди: «Кровь мучеников и поныне льется за наши грехи. Бесы не могут видеть крови мучеников, ибо она сияет ярче солнца и звезд, попаляя их. Сейчас мученики нам помогают, а на Страшном Суде будут нас обличать, ибо до скончания века действует закон крови: даждь кровь и приими Дух»...
Инока Ферапонта мало знали даже те, кто жил с ним в одной келье. Вот был одно время сокелейником о. Ферапонта звонарь Андрей Суслов, и все просили его: «Расскажи что-нибудь об о. Ферапонте». «А что рассказывать? - недоумевал Андрей. - Он же молился все время в своем углу за занавеской. Молился и молился – вот и весь рассказ».
У инока Ферапонта была такая жажда молитвы, что ее не насыщали даже долгие монастырские службы. Одна монахиня рассказала, как она, когда была паломницей, увидела однажды стоящего на коленях, под мокрым снегом о. Ферапонта. Через полчаса, выглянув в окно, она застала ту же картину, отметив, что инок мерно перебирает четки. Невероятно, но и через два часа она вновь увидела его, павшего молитвенно ниц, уже припорошенного снегом.
Всех нас любит Господь, но на любовь отвечают по-разному. И самое поразительное в истории сибиряка - его ответ на благодать: сразу после обращения начинается путь аскета-подвижника, отринувшего все попечение о земном.
Отныне он жил только Богом и желал одного - быть с Ним. Кто ищет у Господа земных милостей, кто небесных благ, а инок Ферапонт всю свою краткую монашескую жизнь молил Спасителя о прощении грехов. «Больше вы на этой земле меня не увидите, пока не буду прощен Богом», – сказал он перед уходом в монастырь, и подвиг его жизни – это подвиг покаяния.
В последние дни Великого поста, перед смертью, этот молчальник вообще не ложился спать. Молился ночами.
Тайну своей напряженной молитвенной жизни он унес с собой в вечность, но запомнили его слова: «Да, наши грехи можно только кровью смыть».
Брат Трофим – человек горячий
Мирское имя инока было Алексей Татарников. Но сквозь годы кажется, что он родился Трофимом и родился именно в Оптиной, став настолько же неотъемлемым от нее, как это небо над куполами, вековые сосны, храмы, река.
Человек он был горячий. Зазора между словом и делом у него не было. Например, встречает Трофима некий брат и начинает рассуждать на тему, что вот надо бы сделать в келье полку для икон, но как и из чего эти полки делают, не знает. «Сейчас подумаю», - отвечает Трофим. И тут же приходит в келью брата с молотком и фанерой, сделав полку безотлагательно.
Откладывать он не мог. И если уж из далекой Сибири Трофим ехал в Оптину с мыслью о монашестве, то эта монашеская жизнь должна была начинаться не в отдаленном будущем, а непременно сегодня, с утра.
Из более поздних времен известен случай, когда инок Трофим ходил просить, чтобы его поскорее постригли в монахи. «А может, тебя сразу в схиму постричь?» - спросили его. - «Батюшка, я согласен!» В общем, «схимнику» тут же указали на дверь.
«Трофим был духовный Илья Муромец, и так по-богатырски щедро изливал на всех свою любовь, что каждый считал его своим лучшим другом. Я - тоже», – вспоминал об иноке Трофиме один трудник Владимир.
«Он каждому был брат, помощник, родня», – отзывался о нем игумен Владимир.
«Трофим был истинный монах – тайный, внутренний, а внешней набожности и фарисейства в нем и тени не ныло... Он любил Бога и всех людей!.. Плохих для него на земле не было», – говорил другой паломник.
В монастыре наперед знали - стоит послать Трофима в город вспахать огород одинокой старушке, как все одинокие бабушки сбегутся к его трактору, и он будет пахать им до упора. «Трофим, - предупреждали его,- на трактор очередь».
Сперва распашем огороды монастырским рабочим, а потом постараемся помочь остальным». И он честно ехал на послушание. Но тут на звук Трофимова трактора собиралась такая немощная старушечья рать, что сердце сжималось от боли при виде слезящихся от старости глаз. А старость взывала: «Трофим, сыночек, мой идол опять стащил всю мою пенсию. Дров нету! Силов нету! Жить, сыночек, моченьки нету!» Как же любили своего сынка эти бабушки, и как по-сыновьи любил он их!
Бывало, пришлют ему из дома перевод, а он накупит своим бабулям в подарок платочки: беленькие, простые, с цветами по кайме. И цены этим платкам не было - вот есть в сундуке шерстяной платок от дочки, есть синтетический от зятя, а простые Трофимовы платочки берегли на смерть и надевали лишь в храм. Эти платки он освящал на мощах, и платочки называли «святыми».
В Трофиме была неукротимость стремления к цели – только Оптина и только монашество. И Господь воздвиг на пути препятствие, укрупняя, возможно, цель: не просто войти, как входят многоие в Оптину, но быть достойным питомцем ее.
И никто при его жизни не знал, что инок Трофим был тайный аскет, но аскет радостный и являющий своей жизнью то торжество духа над плотью, когда, по словам св. прав. Иоанна Кронштадтского, «душа носит тело свое».
Брат Василий – человек молчаливый
Отец Василий, в миру Игорь Росляков, талантливый журналист (окончил журфак МГУ). Подающий надежды поэт. Известный спортсмен, мастер спорта, чемпион Европы, капитан сборной МГУ по ватерполо. И просто мальчик из неверующей семьи, где о Боге практически не вспоминали… Господь наделил его многими талантами.
В монастыре о прошлом не спрашивают и не рассказывают. И об Игоре было известно лишь то, что человек он старательный, молчаливый и скромный до неприметности.
Вспоминает Игумен Владимир: «На переборке картошки усядемся в кружок - разговоры, шутки. Молодые ведь были! А Игорь сядет в сторонке, поставит перед собой три ведра и молча работает».
«Один Бог да душа - вот монах», - записывает он в эти дни в дневнике слова святителя Феофана Затворника. Но эта мощная работа духа была сокрыта от всех. Внешнего же в жизни Игоря было так мало, что, перебирая теперь в памяти яркую устную летопись о первых насельниках Оптиной, с удивлением обнаруживаешь - имя Игоря Рослякова в ней отсутствует и не поминается даже в известной истории о мастерах спорта.
Словом, в послушниках он был послушлив, в порученном деле - исполнителен, а на работу столь безотказен, что вспоминают, например, такое. Идет брат Игорь с послушания, отдежурив ночь на вахте, а навстречу отец эконом: «Игорь, кирпич привезли - разгружать некому. Пойдешь?» - «Благословите».
Наконец, кирпич разгружен и можно идти отдыхать. Но тут бригадир паломников объявляет: «Отец наместник благословил всем, свободным от послушания, идти перебирать картошку». И Игорь спокойно идет на картошку, не находя нужным объяснить, что после ночного дежурства он, по оптинским правилам, вправе отдыхать.
Вспоминает игумен Владимир: «Он мощно шел вперед, как крейсерский корабль, но всегда средним, царским путем».
Сохранившиеся дневники, стихи выдают в нем человека удивительно способного к слову. Его последний дневник оборвался на записи: «Духом Святым мы познаем Бога. Это новый, неведомый нам орган, данный нам Господом для познания Его любви и Его благости... Это как если бы тебе дали крылья и сказали: а теперь можешь летать по вселенной. Дух Святый это крылья души». Неужели так можно писать, не познав?
От юности о. Василий посвятил себя работе над словом и после встречи со Словом, рожденным Духом Святым, для него разом померкли все словеса земного мудрования. Отныне цель жизни была уже иной: «Я от всего отказался и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа» (Флп. 3, 8.). И на этом пути исподволь вызревал данный ему Господом дар. Он отверг душевное ради духовного. Но все же его тянуло писать, и на первых порах в дневнике изредка появлялись строки:
Тишиной овеяны стоят.
Во гробах за Господа распяты,
Три монаха Оптинских лежат.
Иеромонах Василий, инок Трофим и инок Ферапонт – все трое были истинными монахами, тайными, без фарисейства. Молитвенниками, сугубыми постниками и аскетами, особенно последним в своей жизни Великим постом. И, по свидетельствам, все трое догадывались о своем скором уходе, будучи многими молитвенными трудами и восхождением по крутой духовной лестнице уже готовы к нему. Потому и избраны - нет, не убийцей, а Господом - на роль тричисленных (по образу Святой Троицы) новомучеников Оптинских, могучих, как уже выясняется, небесных ходатаев за обитель и всю Россию...
Уже 19 лет, каждый год - 18 апреля, в Оптину и Козельск, на дни памяти новомучеников Оптинских собраются представители всей России. Оптинский священник сказал:
Мы потеряли трех монахов, а получили трех Ангелов
Материал подготовлен по книге Нины Павловой «КРАСНАЯ ПАСХА»
Фотографии взяты с официального сайта Оптина Пустынь
Елена 23.11.2016
Прочтение книги "Пасха Красная" не может оставить ни одного человека, по моему мнению, равнодушным к истории мученической кончины трех оптинских насельников. Все он пострадали от фанатика на праздник Святой Пасхи в 1993 году.
В книге рассказывается не только о вышеупомянутых трагических событиях, которые венчали жизни лучших наших современников, автор собирает по крупицам биографические материалы об иеромонахе Василии, иноке Трофиме, иноке Ферапонте. Понемногу углубляясь в эти истории, пытаясь разобраться, что привело этих талантливых и добрых молодых людей в монастырь, читатель непременно приходит к мысли о том, что кончина их неслучайна. Господь избирает лучших.
Конечно, вряд ли что-то сможет притупить ту боль от их трагической гибели, которую испытали и испытывают до сих пор не только их родные, но и совсем, казалось бы, далекие люди, ставшие в одно мгновение почему-то близкими
Юрий 19.12.2016
Тысячи паломников каждый год стремятся посетить Оптину пустынь, чтобы поклониться мощам ее благодатных старцев, живших и проповедовавших Божие слово в девятнадцатом и двадцатом столетиях. В Советское время Оптина пустынь, как и большинство монастырей, была закрыта, но в конце восьмидесятых, начале девяностых годов двадцатого века началось возрождение святой обители, появилась новая братия, и 18 апреля 1993 года в стенах монастыря произошла трагедия, которая останется навсегда в сердцах русского православного народа. Сатанистом были зверски убиты три насельника монастыря, которые несли службу на Пасху, поэтому с тех пор этот день называют «Пасха красная». Мне кажется, что убийство ни в чем неповинных монахов стало отражением той эпохи в истории нашего государства, когда в России правило мракобесие и издевательство над российским народом.
«Пасха красная», наверное, одна из первых книг, посвященная трагическим событиям 1993 года, когда иеромонах Василий (Росляков), иноки Трофим (Татарников) и Ферапонт (Пушкарев) были убиты сатанистом, таким образом совершив мученический подвиг во имя православной веры. Книга несколько раз переиздавалась и до сих пор пользуется популярностью, так как у нас в России всегда с уважением, любовью и теплотой относились к героям и мученикам. Мне кажется, книга отвечает на один очень глубокий вопрос: почему именно этих монахов Бог избрал на мученический венец, ведь в Оптиной пустыни к тому времени уже было достаточно много насельников.
Как говорит автор этой книги, Павлова Н., она не старалась писать жизнеописание оптинских новомучеников, а просто излагала ход событий, происшедших в 1993 году, но все-таки книга вышла в форме жития, потому что основной акцент в книге делается на личностях убиенных монахов, показывает их характерные добродетели и любовь к Богу и людям. Несмотря на молодой возраст оптинских мучеников, уже при жизни с ними и окружающими их людьми происходили удивительные вещи, которые происходят со святыми людьми, что и отображено в книге на основе воспоминаний насельников монастыря и мирских людей, обращавшихся к монахам за духовной помощью. Кроме того, в книге приводятся отдельные фрагменты из дневников и записей почивших монахов, которые характеризуют их как современных подвижников православной веры, разбирающихся во всех тонкостях ведения духовной жизни.
На мой взгляд, книгу стоит прочитать, так как она доказывает, что и в современное время существуют настоящие хранители веры наших предков, готовые всегда пострадать за Христа и православную веру. А возраст убиенных монахов говорит о том, что христиане становятся святыми людьми не только в старческом возрасте, но в то время, когда их призовет на служение Господь. Оценка книги 10\10.
Галина 04.08.2017
После прочтения книги «Пасха красная» очень хочется попасть в Оптину, и если это удается, то желание побывать там снова вас уже не оставит. А данная книга – это путеводитель по судьбам главных участников кровавой Пасхи. Читая ее, быстро и легко проникаешься к этим чудесным сынам земли Русской, у которых болели души о каждом приходящем не только при жизни, но и после смерти.
Это не просто три монаха – это три защитника, три путника, три наставника, идущие за читателями, направляющие, наставляющие на путь истинный и помогающие с него не сойти. Они так любили Бога, что Он сделал их мучениками, обретшими райские венцы. Любить Бога и не бояться смерти они учат всех и нас и сегодня.
Екатерина 16.10.2017
Я прочитала книгу «Пасха Красная» после своей поездки в Оптину Пустынь. Приехала я туда совершенно ничего не зная о том, кто такие Оптинские новомученики. Я, конечно, поклонилась их могилам, почувствовала святость этого места, и мне захотелось узнать подробнее, кем были эти три молодых подвижника, убитых на Пасху в 1993 году. Мне посоветовали книгу Нину Павловой. Книгу я буквально проглотила за один день. И после прочтения оставалась надолго потрясённой. Автор проделала огромную работу по сбору материала для своего труда. Она встречалась с монахами Оптиной, послушниками, простыми людьми, которые были тогда там или теми, кто знал убиенных.
Буквально шаг за шагом Нине Павловой удалось установить, что произошло в ту Пасхальную ночь. По крупицам она собирала информацию, где были три убиенных в этот день, что делали, как оказались на пути убийцы. Вторая часть книги посвящена самим Оптинским новомученикам. Мы узнаем, кем были инок Ферапонт, инок Трофим и иеромонах Василий. Где росли, учились, как пришли к вере, почему оказались в Оптиной. Чудом Божиим можно считать то, что был найден дневник, который вел иеромонах Василий. Многое приокрывает он нам, становится понятно, почему именно этих молодых, полных сил людей Бог забрал к себе. Очень полезная душеспасительная книга, которую обязательно нужно читать.
Екатерина 27.10.2017
Была в Оптиной Пустыни,купила ее там и начала читать т.к ранее не слышала об этом (когда все произошло была мала для этого).Всем советую прочитать. Очень трогательная,умная,душевная книга. Легко читается. Когда теперь поеду вновь в Оптину с осознанием всего, что там происходило в наше время 1993 г
Елена 19.06.2018
Рассказывая о событиях той, красной Пасхи автор описывает события того дня, а также рассказывает о судьбе каждого из них, о том как они жили в той, другой до монастырской жизни, как пришли к Богу. У каждого из них путь был свой, разный, на пути к Храму были и искушения и препятствия,а кончину они нашли одну.
Представляю как тяжело было совершенно мирскому, успешному спортсмену убеждать родных в том. что путь его иной, не тот о котором мечтают они. В книге есть эпизод, когда мама привозит в монастырь продукты, подкормить сына, конечно вкусненькое на ее взгляд, мясо, колбасу. Совершенно мирская она не понимает монастырского устава, жалеет сына, уговаривает вернуться к мирской жизни. Другой, отказался от мирской жизни, пришел издалека, провел ночь у стен монастыря, да так в нем и остался. Третий, преодолев не одно искушение пришел в Оптину с Бийскими паломниками, брался за любую работу, а если работы не было, находил ее сам. В то время монастырь был в сильном запустениии каждая пара рук пригождалась. Так в трудах и молитве возрастали они в вере.
Эту книгу я прочитала давно, наверное это было первое ее издание, спустя несколько лет побывала в Оптиной на могилках убиенных братиков, положила цветы и записки, помолилась... От паломников слышала. что происходят чудеса по молитвам на могилках убиенных братиков.
Я верю,что Господь услышал мои молитвы, это святое место, ежегодно тысячи паломников приезжают в Оптину, сейчас это очень красивый, обихоженый монастырь, но тогда в 90-е люди только вновь возвращались к вере. Оптина возрождалась трудами немногочисленной братии, трудников и паломников. Даже не верится, что там где сейчас растут прекрасные розы были сорняки и крапива, на месте келий стояли полуразрушенные строения.
Они были совсем молодыми, как много могли бы сделать они в своем служении, если бы неожиданно не оборвалась их жизнь. Они новомученники за Христа, хоть и не канонизированы пока.
Три могилки рядом, идут и идут к ним люди, и братики помогают им по молитве.
Книга переиздавалась несколько раз, написана очень интересно. всем рекомендую к прочтению.
В Пасхальную ночь трех монахов: иеромонаха Василия, иноков Трофима и Ферапонта
Оптинские новомученики
Во вторник пасхальной седмицы 1993 г. на новом братском кладбище в Оптиной Пустыни встали одновременно три креста. Кровь погребенных под ними монахов пролилась на могилы великих для России, для всего міра старцев. Временная звонница, на которой закланы двое – творцы пасхального благовеста, – была поставлена спешно к Пасхе 1991 г. на пустыре старого монастырского кладбища. Убийца же, не скрыв своих намерений, выгравировал на мече своего ритуального убийства своё прозвище и число: 666.
Событие вопиющее и символическое: в знаменитом монастыре, бывшем при старцах духовной вершиною вселенского Православия и тем составившем славу России, явный поклонник сатаны убивает на Святую Пасху троих монахов. Однако вместо незамедлительных соболезнующих посланий руководителей страны (какие, например, были при нападении на синагогу в январе 2006 г.) – на всех телеканалах в этот день шли обычные развлекательные программы и демонстрировалось явное равнодушие, даже появились глумливые статьи в "Известиях" и "Московском комсомольце" (одно название говорит за себя – "Молчание ягнят"!)...
Рассказ послушника Евгения
Светлое Христово Воскресение. День, который напоминает нам об общем для всех воскресении. Ибо, если мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна: вы еще во грехах ваших (1 Кор. 15,16–17). "Без будущей блаженной безконечной жизни земное наше пребывание было бы неполно и непонятно", – писал преподобный Амвросий Оптинский.
Пасха 1993 года в Оптиной Пустыни началась, как обычно, с пасхальной полунощницы, за ней был крестный ход в Иоанно-Предтеченский скит – по установившейся традиции возрождающейся обители. Затем началась пасхальная заутреня, переходящая в раннюю Литургию.
Говорят, что грядущие события отбрасывают от себя тени. У многих было ощущение чего-то тяжелого. Даже певчие на двух клиросах иногда сбивались. Некоторые паломники говорили, что они как бы заставляли себя радоваться. Служба закончилась в шестом часу утра, и братия пошла разговляться в трапезную. После трапезы иноки Трофим и Ферапонт вернулись на монастырскую звонницу – возвещать всем людям радость о Христе Воскресшем.
Буквально через десять минут пасхальный звон оборвался. Встревоженные паломники, прибежавшие в монастырский медпункт и в келью наместника, который в это время беседовал с монастырской братией, сообщили, что звонарей не то избили, не то убили. Выбежавшие насельники в предрассветных сумерках увидели на помосте звонницы двоих иноков. Оба лежали неподвижно. Понять, как в страшном сне, было ничего невозможно: наверное, кто-то их так сильно ударил, что они потеряли сознание, а может быть, сильно ушиблись, когда падали. Какая-то женщина крикнула: "Вон ещё третий", – на дорожке, ведущей к скитской башне, увидели ещё одного лежавшего на земле монаха. Инока Трофима стали переносить в храм. Его голубые глаза были широко раскрыты, и неясно было, теплилась ли в нем ещё жизнь, или его душа уже разлучилась с телом. Как только вошли в раскрытые двери ближайшего к звоннице Никольского придела, братия, переносившие о. Трофима, увидели на белом мраморном полу Введенского собора струйку крови. Значит, ударили ножом или чем-то острым... В это же самое время монастырский врач послушник Владимір пытался прямо на звоннице делать искусственное дыхание о.Ферапонту, но вскоре понял, что это уже безполезно...
Третьим был иеромонах Василий, направлявшийся исповедовать богомольцев на скитской Литургии, которая началась в шесть утра. Некоторые из подбежавших к нему не могли даже сразу узнать, кто именно из оптинских священноиноков лежит перед ними, так было обезкровлено лицо батюшки. Он не проронил ни одного стона, и только по его глазам можно было догадаться о тех страданиях, которые он испытывал. Игумен Мелхиседек бежал с одеялом, чтобы перенести на нём о. Василия, но его уже понесли на руках во Введенский собор и положили в Амвросиевском приделе напротив раки с мощами.
Одна из женщин слышала, как смертельно раненный о. Трофим, продолжавший ударять в колокол, сказал, теряя сознание: "Боже наш, помилуй нас..." Кто-то из паломников видел подбегавшего к звонарям человека в шинели. На крыше сарая, стоящего у восточной стены монастыря, обнаружили следы, рядом с сараем валялась шинель. Когда её подняли, с внутренней стороны увидели небольшой кинжал. Лезвие было блестящим. Возникло ощущение какой-то нереальности: не мог же убийца успеть вытереть его до блеска, да и зачем ему могло это понадобиться? Но тут под стеной деревянного двухэтажного флигеля, что между сараем и скитской башней, нашли огромный окровавленный меч. Его не стали трогать, чтобы не оставлять лишних отпечатков пальцев. Картина убийства начала как-то проясняться.
Шинель повесили на ограду вокруг фундамента бывшей церкви Владимірской иконы Божией Матери. Там уже стоял братский духовник схиигумен Илий, вокруг которого собрались братия и паломники. О. Илий сразу сказал о происшедшем: "Не может быть и речи о том, что это случайное убийство – это дело рук слуг диавола".
Всё это происходило, когда о. Василия переносили во Введенский собор. Ждали прибытия "скорой помощи" и милиции. Брат Владимір начал делать перевязку – рана была ужасной, сквозной. Женщин, ночевавших в храме, попросили удалиться из Амвросиевского придела – никто не должен видеть тело монаха.
"Вот как ненавистен диаволу колокольный звон", – сказал вошедший в храм эконом монастыря иеродиакон Митрофан. "Надо пойти в скит, сказать, чтобы помянули", – обратился я к нему.–"Да, иди, скажи".
Служивший Литургию в Иоанно-Предтеченском храме скитоначальник иеромонах Михаил уже недоумевал, почему не приходит всегда такой обязательный о. Василий, когда я вошёл на прокимне перед чтением Апостола к нему в алтарь.
– Батюшка, помяни новопреставленных убиенных иноков Трофима и Ферапонта. – Какого монастыря? – Нашего.
– Вот как Господь почтил Оптину... Теперь у нас есть мученики. На Пасху!..
– Помолитесь о здравии о. Василия, он тяжело ранен. Сразу после чтения Евангелия возгласили заздравную ектению, к которой были добавлены три прошения о тяжко болящем иеромонахе Василии. Затем – случай ведь был особенный – началась заупокойная ектения с молитвой "Боже духов и всякия плоти". Из богослужебной заздравной просфоры о. Михаил вынул частичку о здравии иеромонаха Василия, а из заупокойной – о упокоении иноков Трофима и Ферапонта. У служащего иеродиакона Илариона по щекам текли слёзы.
А когда Литургия заканчивалась, в храм пришёл иеродиакон Стефан и сказал поющей братии, что из больницы сообщили о кончине о. Василия. Это услышали богомольцы, и храм огласился рыданиями.
Два дня спустя приехавший на похороны настоятель московского подворья Оптиной Пустыни иеромонах Феофилакт поведал, что, узнав о кончине о. Василия, он в понедельник утром вместе с иеромонахом Ипатием и монахом Амвросием поехал к его матери и сказал, что о. Василий – единственный её сын – уже со Христом. Анна Михайловна сразу поняла: "Умер?!" В келье у о. Василия остался лежать Апостол, открытый на четвёртой главе Второго Послания апостола Павла к Тимофею: Подвигом добрым подвизался, течение скончах, веру соблюдох. Прочее убо соблюдается мне венец правды, егоже воздаст ми Господь в день он, праведный судия; не токмо же мне, но и всем возлюбльшим явление Его (2 Тим. 4, 7–8)...
Из слова иеромонаха Феофилакта во время отпевания убиенных оптинских иноков
Всякий христианин, хороню знакомый с учением Церкви, знает, что на Пасху так просто не умирают, что в нашей жизни нет случайностей, и отойти ко Господу в день Святой Пасхи составляет особую честь и милость от Господа. С этого дня, когда эти трое братий были убиты, по-особому звучит колокольный звон Оптиной Пустыни. И он возвещает не только о победе Христа над антихристом, но и о том, что теперь земля Оптиной Пустыни обильно полита не только потом подвижников и насельников, но и крови оптинских братьев, и эта кровь является особым покровом и свидетельством будущей истории Оптиной Пустыни. Теперь мы знаем, что за нас есть особые ходатаи пред Престолом Божьим...
При жизни монахов хвалить нельзя. Святые отцы говорят, что вообще никакого человека хвалить нельзя, можно человека хвалить лишь в состоянии его уныния. Но теперь, когда эти три собрата предлежат перед нами здесь своими телами, а души их предстоят сегодня, на третий день по их кончине, перед Престолом Божиим, мы можем вспомнить то хорошее, что было в их жизни...
Первый, о ком надо рассказать, это иеромонах Василий. Он был уже в сане священника, и ему было трудно сокрыть те черты благочестия и подвижничества, которые он себе усвоил и усваивал с первых дней пребывания в Оптиной Пустыни. Все, кто его знал, могут сказать, что он пришёл проводить монашескую жизнь нелицемерно и не стремился никогда к тому, чтобы его скорее постригли, быстрее рукоположили, но думал о том, как стяжать в своём сердце Духа Святаго. Те, кто жил с ним по соседству или в ближайших кельях, могут вспомнить о том, что по ночам через фанерную перегородку было слышно, как он читал вполголоса Псалтирь, и хотя для того, чтобы делать поклоны, он клал на пол телогрейку или кусок войлока, было слышно, что он творит Иисусову молитву. Он служил в Оптиной Пустыни и в Москве при открытии Подворья в первое время, которое было самым трудным, самым тяжелым. И хотя там многое сгибало, расслабляло внутренне, он остался непоколебим. По свидетельству его родственников и близких, он таким же был и в міру. Все, хорошо знавшие о. Василия, как-то внутренне надеялись, что из него получится хороший батюшка, получится настоящий монах, к которому можно будет обратиться за советом, который никогда не оставит. Но, видимо, один суд –человеческий, а другой суд –Божий. И Господь судил ему перейти путь сей земли, чтобы предстательствовать за нас там, в невечернем дне Царствия Божия.
Инок Трофим трудился ещё в гражданской жизни в сельском хозяйстве, и здесь, в Оптиной Пустыни, на него возлагались большие надежды в устроении подсобного хозяйства, и он эти надежды оправдал. Он отличался простотой, незлобием, великодушием и всепрощением. Его добрые голубые глаза всегда светились внутренней радостью.
Инок Ферапонт останется в нашей памяти как человек скромный, молчаливый, как человек, который втайне творил каждую ночь пятисотницу с поклонами. Находясь на общих послушаниях, он трудился там, где ему определяло священноначалие монастырское...
Мы верим - эти братия сейчас благочестиво наследовали удел вечной блаженной жизни, потому что даже в отношении мірских лиц, и даже вне пасхального периода, сказано, что, убивая человека, убийца берет все грехи его на свою душу. Поэтому, братие и сестры, они отошли ко Господу, очистив свои немощи человеческие невинно пролитой кровью...
Убийца монахов – Аверин – служил в Афганистане на срочной службе. Вернувшись из Афганистана, увлекся самодеятельной мистикой. Стал посещать церковь, но возомнил себя "просвещенным свыше" с некоей мистической помощью. Ему стали являться голоса, которые диктовали, как поступать. Эти голоса, точнее голос, который постепенно возымел над ним власть, назвался "богом".
Эти голоса действительно Аверину порой и помогали, спасали от неприятностей. И он всё больше и больше поднимался в своем мнении о себе. Подчинение его духу зла стало причиной развития психической болезни, а бесы еще больше развивали психическое расстройство для подчинния человека себе. Бес не давал ему отдыхать, потом начал всячески ругать и унижать, заставлял что-то делать. День и ночь у человека в голове звучал голос, который просто изводил его.
Дух, который мучил Аверина, нацеливал его на убийство. Аверин это понимал, но уже не мог от него освободиться – настолько был ему подчинен. Он стал поклоняться сатане как противнику Бога, потому что существо, которое мучило его, называло себя "богом". Он стал служить сатане, писать богохульные стихи. И потом наступил момент, когда дух, который владел Авериным, потребовал от него того, что произошло. (Из описания о. Тихоном Шевкуновым своей беседы с убийцей.)
Использованы материалы сайта Оптинские новомученики:
http://optina1993.narod.ru/opt_golgof.htm
Чем дальше время отдаляет нас от трагических событий той Пасхи, тем явственнее становится масштаб произошедшего. Убийство монахов далеко вышло за рамки банальной уголовщины. Мученическая гибель наших современников повлекла за собой цепь разного рода чудес и знамений... Уже на 40-й день с момента убийства монахов на их могилах произошло первое исцеление человека, признанного медициной неизлечимо больным. И с той поры уже многие тысячи людей стали свидетелями явленных миру чудес. Многие вырезанные о. Ферапонтом кресты с течением времени стали мироточить. Ровно через год после гибели иноков обнаружилось обильное мироточение поставленных на их могилах крестов.
Даже по православной религиозной традиции - весьма богатой примерами чудес и знамений - подобное представляется исключительным событием. Зафиксированы многочисленные чудеса, связанные с личными вещами погибших монахов.
Явленные за прошедшие годы чудеса столь многочисленны и так убедительно свидетельствуют о Божественной благодати на всем, что связано с оптинскими новомучениками, что возможно, уже нынешнее поколение (т. е. современники убиенных) сможет увидеть причисление их к лику святых.
В свое время Святой Иоанн Кронштадский пророчествовал, что Россия не погибнет до тех пор, пока жив будет хотя бы один человек, готовый умереть за Господа Бога. В этом аспекте гибель монахов, рожденных в эпоху тотального атеизма, но нашедших Веру и готовых без трепета умереть за нее, представляется по-своему оптимистической. Не один человек в России оказался готов умереть за Христа тем пасхальным утром, а сразу три! И мученическая смерть явилась достойным венцом жизни для каждого них. Именно так объясняли следователям поведение погибших верующие люди.
Аверин на допросах также подчеркивал мистический характер содеянного. Он прямо заявлял, что убийство монахов совершено им умышленно и готовилось заблаговременно. В качестве побудительного мотива он назвал повеления внутреннего Голоса, который постоянно звучал в его голове на протяжении нескольких лет. Голос этот долгое время мучил Аверина разного рода грохотом и гулом, что вызывало страшные головные боли. Бороться с ним не было никакой возможности, и с течением времени Голос добился полного подчинения Аверина. По приказанию Голоса преступник совершал самые невообразимые поступки: поедал использованную туалетную бумагу, разрубил топором Библию, совершал нападения на женщин, безудержно ругался матом на людях и пр. Голос ненавидел Православие и все, связанное с христианством, а потому и сам Аверин проникся к религии ненавистью. Преступник соглашался с тем, что этот внутренний голос принадлежит Сатане, и что он сам - Николай Аверин - является сознательным помощником нечистой силы.
Эти утверждения обвиняемого позволяют квалифицировать совершенное им преступление как ритуальное, т. е. совершенное из побуждений религиозного фанатизма. В данном случае, религией убийцы был сатанизм. Примечательно, что современное отечественное право всячески уходит от понятия "ритуального преступления", подменяя религиозную мотивацию политической или экономической. Между тем, дореволюционное право России (т. е. до 1917 г.) было в этом отношении много мудрее. Очевидно, что правовые системы, отказывающиеся рассматривать религиозный фанатизм как мотивацию преступления, демонстрируют существенную однобокость...
Несмотря на то, что преступник был схвачен и изобличен, ряд весьма существенных моментов так и не получил своего разъяснения в ходе следствия. Остался необъясненным факт появления у Николая Аверина месяца за три до совершения преступления значительной суммы денег. Между тем, многие знавшие его прежде как постоянно нуждавшегося в средствах человека, с удивлением отмечали, что он вдруг начал с легкостью давать взаймы и поить пьяниц. Сам Аверин не пил, но после Нового года (в 1993 г.) вдруг с легкостью стал давать деньги на выпивку людям, от которых возврата долга ждать не приходилось... Следствие так и не установило, из каких источников и за какие заслуги получал Аверин деньги в первые месяцы 1993 г., хотя сам по себе факт его неожиданного обогащения невольно наводит на мысль о существовании неустановленных друзей (и, возможно, единомышленников) убийцы-сатаниста.
Следствие не захотело рассмотреть по существу многочисленные свидетельства, указывавшие (пусть и косвенно!) на возможность существования организованной группы сатанистов, поставившей перед собой цель запугать монахов Оптиной пустыни и прихожан угрозой террора...
Следствие фактически проигнорировало указание на то, что в момент убийства в монастыре находились пособники Аверина. Две женщины-паломницы, оказавшиеся свидетелями нападения убийцы на звонарей, сообщили, что когда они закричали от ужаса увиденного, двое незнакомых мужчин, стоявшие неподалеку, прикрикнули на них: "Ну-ка, заткнитесь, не то с вами то же будет!" Примечательно, что мужчин этих не оказалось в списке свидетелей преступления, составленном следственной группой. Другими словами, эти люди поспешили покинуть монастырь, воспользовавшись возникшей суматохой. Такое поведение тем более странно, что все бывшие в монастыре люди, поспешили к звоннице, озадаченные неожиданным перерывом праздничного звона.
Убийства паломников в Оптиной пустыни происходили на протяжении 90-х годов прошлого века ежегодно. Нередко эти преступления оказывались приурочены к празднику Пресветлого Христова воскресения. Происходили они, правда, уже не в самом монастыре, а в окрестных лесах, что позволяло местным правоохранительным органам не считать их каким-либо образом связанными с паломническими миссиями и не рассматривать материалы расследований в совокупности.
Специфический характер некоторых из этих убийств служит косвенным указанием на существование некоей сатанинской организации, не афиширующей факта своего существования (можно предположить, что это полностью совпадает с намерениями и настроениями местных властей). Скорее всего, эта организация базируется в Москве и в окрестностях Оптиной пустыни ее адепты появляется наездами...
Скорее всего, никто и никогда не сможет достоверно установить, являлся ли членом такой организации Аверин. И потому можно ли считать порок действительно наказанным, а правду - восторжествовавшей?
убийца который подчиняется бесу ему нельзя ходить в храм он сделал больно близким его людям родителям этих монахов,правильно было написано на мече три 666 сатана он сатанист ещё какой ему в аду гореть змея подколодная.
Все мы забываем о промысле Божьем. И это хорошо, что мученический венец в православной Церкви не изжил Себя. Вспомните первого мученика Стефана. Теперь у нас есть молитвенники пред Господом,жившие рядом с нами, в наше время.
Год спустя после гибели монахов...
О.люди,к Небу поднимите очи,
В сердцах пусть ВЕРА вспыхнет с новой силой.
Всего лишь год прошел,и мироточить
Кресты усопших стали на могилах.
Явились миру новые святые,-
Дорогу людям облегчить к спасенью.
И часто здесь тяжелые больные
Вдруг обретают чудо исцеленья.
И верю я всем сердцем и душою,-
Безверья тьма не поглотит Отчизну,
Пока в ней есть святых хотя бы трое,
Готовых жизнь отдать во имя ЖИЗНИ!!!
Дмитрий Батраков
2011 год.
С одной стороны слёзы и горе- с другой мученический венец- это Слава от Господа!
Воздействие психотронного оружия с целью воспитать бесприкословного убийцу и это удалось в Афгане он убивал очевидно!
Аверин - жертва психотронного оружия!
так кто же на самом деле убил монахов? свалили на невиновного? Ищите следы в самом монастыре!Всё время меняют инфо! запугивают
кто их убил и за что нам сие не надо,ведь время в спять не повернуть и возвратить и к жизни мы не сможем. мы только грех какой то опуститься можем от осуждения до зла желания! мы с пользой можем силы с временем потратить к СОЗДАТЕЛЮ с молитвой о прощении и отпущении грехов рабам ГОСПОДНИМ, в мученьях смерть принявших в светлый день когда ГОСПОДЬ смерть победил!да прибудут эти мучено-убиенные со ХРИСТОМ БОГОМ во царствии ЕГО! дивен ГОСПОДЬ во святых своих!
Мы в семье очень любим оптинских мучеников Василия, Трофима и Ферапонта; молимся им и несколько раз получали помощь по молитвам к ним. Может быть у кого-то есть достоверная информация о судьбе Николая Аверина? Лет 7 тому назад видела в интернете упоминание, что в психиатрической больнице, где Николай отбывает наказание, он молится и кладет поклоны перед иконой; говорит, что убиенные монахи его простили и помогают ему вернуться к Богу. Неизвестно, правда ли это или "благочестивый" вымысел. С уважением, Людмила
Убийство трех Братий это БОЖИЕ знамение о том,что монашество будет "убито"- зарезано(уничтожено)присвоением всем насельникам монастырей "числа имени зверя-666", которое присутствует в злектронных идентификаторах личности человека и в электронных носителях информации.
Почитайте про этих монахов, "Пасха Красная" Я читала и плакала. Господи помилуй нас грешных.
Примечание: позволим Богу разобраться с ннн, 6666 и с убийцами тоже.
Верю, что Господь, призвавший их в первый день через мученическую кончину, сделает их участниками вечной Пасхи в невечернем дни Царствия Своего.
Когда ко мне обратились с просьбой написать о братии, убиенной в сатанистом на Пасху 18 апреля 1993 года, сначала я растерялась. До 18 апреля - дня памяти - оставалась неделя. И хоть тружусь я на послушании в Оптиной Пустыни пять лет и знаю многих насельников монастыря, но успеть за неделю расспросить оптинских отцов первого призыва - обремененных многочисленными заботами духовников обители - представлялось нереальным.
Прошло два, три дня, а я так и не смогла побеседовать ни с кем из отцов, знавших иноков, убитых на Пасху. Кто-то пообещал рассказать, но позднее, после поста, так как очень занят. Кто-то отказался, ссылаясь на то, что уже рассказал всё, что знал, и рассказ этот вошел в широко известную книгу «Пасха красная» Нины Павловой…
Каждый день перед началом послушания стараюсь приложиться к мощам старцев Оптинских и поклониться убиенной братии - иеромонаху Василию, инокам Трофиму и Ферапонту. И вот сегодня, войдя в часовню Воскресения Христова - место упокоения убиенных, попросила:
«Отцы дорогие! Простите, что дерзаю просить вас о помощи! Ясно чувствую недостоинство свое, но так хочется напомнить о вас людям, почтить вашу память и еще раз поклониться вам… Если можно, помогите, пожалуйста!»
Оптинцы опытным путем знают, как скоропослушливы отец Василий, отец Трофим и отец Ферапонт, как хотят они, чтобы никто не ушел из обители неутешенным. И дальнейшие события могут стать еще одной страницей летописи о молитвенной помощи убиенной братии всем, кто обращается к ним.
В этот же день я записала воспоминания о братии сразу трех человек.
Иеромонах Роман, в то время просто оптинский паломник, был студентом Ростовского вуза. Когда он стал задумываться об иноческом пути, в храме ему посоветовали найти в Оптиной отца Ферапонта, который до монастыря также ходил в Ростове в кафедральный собор. Отец Роман вспоминает:
Я беседовал с иноком Ферапонтом дважды. Было видно, что он очень собранный. Углубленный в себя. Он деятельно занимался Иисусовой молитвой. А это сразу видно. Как видно? По сосредоточенности… Когда человек напряженно удерживает молитву, когда он старается быть в предстоянии перед Богом, это ощущается… Отсекаешь помыслы и хранишь молчание… Внутреннее и внешнее.
Знаю людей, которые держали Иисусову молитву; в Оптиной были и сейчас, конечно, есть многие братия, которые стараются держать эту молитву, но ни у кого из них тогда не чувствовалось такой внутренней сосредоточенности, как у отца Ферапонта.
Я стремился к внутреннему деланию, искал таких людей, и он был такой. Насколько он продвинулся в молитве - одному Богу известно. Но то, что он находился в этом делании, не подлежит сомнению.
Великим постом я приехал в Оптину и, побеседовав с отцом Ферапонтом, спросил у него совета про себя самого. Но он не стал от себя ничего говорить, а отправил меня к старцу, отцу Илию. И старец благословил меня остаться в Оптиной на год, сказал поступать в семинарию.
Я размышлял. А после убийства почувствовал такой духовный подъем! Знаешь, когда за Православие страдают, это очень вдохновляет! Понимаешь: они своей жизнью заплатили, а ты вообще ничего не сделал…
Вот - рассказал. Поделился. А сейчас, извини, нужно идти служить панихиду.
А спустя несколько минут воспоминаниями поделился иеросхимонах отец Серафим, в 1993 году - иеромонах Михаил:
Отец Василий, отец Трофим, отец Ферапонт - это люди, которые подвизались, искали Бога и созрели для вечной жизни. Отец Василий был ярким человеком, ему Господь даровал мощный дар проповеди, дар слова. А стихи духовные какие он писал! Молитвенник. На нем была такая благодать… Он шел впереди всех!
Отец Ферапонт молился. Он и молчал, потому что молился. Когда молишься - не до суетных разговоров… У него в дневнике последняя запись - слова Исаака Сирина: «Молчание есть таинство будущего века». Царской силы был человек и физически, и духовно. Он каждую ночь вставал и творил пятисотницу. Ночью - отрывая время у сна. Пятисотницу ночью мало кто делает… На пол - телогрейку, чтобы звук заглушить от земных поклонов…
Отец Трофим всегда всем помогал. Богатырь. На траулере работал… несколько коробок тяжеленных в одной руке нес. Он постоянно находился в доброделании. Божий человек.
Все трое убиты подло - в спину.
Многие чувствовали, что произойдет что-то страшное. Я после Пасхальной заутрени во Введенском храме шел в скит, чтобы готовиться к средней литургии. Шел, как обычно, дорожкой к скиту в предрассветной темноте, и вдруг почувствовал ужас. Он охватил меня так сильно! Никогда в жизни я не чувствовал такого ужаса! Отец Мелхиседек делился потом, что испытывал страшное уныние.
А еще раньше, у храма, на меня вдруг вышли трое, в кожаных куртках. Они шли прямо на меня, и у них были такие взгляды, полные злобы, что я сразу подумал: «Убийцы!» Хотя еще ничего не знал о предстоящем убийстве. А там снимали фильм об Оптиной. И как раз - мощный луч света. И эти трое стушевались, развернулись, ушли в темноту. Я сейчас думаю, что тоже мог погибнуть. Но я был не готов тогда, и Господь не попустил.
А они были готовы. На них печать Божия была - Господь взял лучших из нас. Их привезли потом на машине, а они лежали - как живые - мягкие, на лицах - мир и покой. Иногда говорят: «Убили первых попавшихся…» Нет. Они были избранники Божии. Умереть за Христа - это честь, которую еще нужно заслужить.
Всё, сейчас будет Чин о Панагии. Помоги Господи!
После послушания в этот день мне нужно было на почту. Приезжаю, а в почтовом отделении - огромная очередь. Душно, жарко. А тут еще передо мной стоит пожилая женщина очень словоохотливая… Я, уставшая, отвечаю неохотно, а потом вслушиваюсь в ее слова и понимаю, что эта встреча - неслучайна. И рассказывает она мне - о чудесной помощи убиенной братии! Вот что поведала мне Галина Дмитриевна, жительница Козельска:
Тяжело стоять, жарко… Ну, ничего… А ты, милая дочь, в Оптиной, небось, трудишься? Как узнала? Ну, вас, оптинских, видно: молодые сейчас нечасто юбки длинные и платки носят… Я раньше в монастыре часто бывала… Да… Сейчас вот редко езжу, а раньше часто… Почему редко? Думаешь: сколько мне лет? Не-ет. Не семьдесят. Мне восемьдесят лет! Так что уже тяжело… В ближний храм хожу. С мужем. У меня три года назад муж появился! Может, тебе это и забавно покажется: в такие годы замуж выходить… Но ты сначала послушай…
В жизни у меня много скорбей было. Росла с мачехой. Она меня не любила. Обижала очень. Потом замуж вышла, а муж пить начал. Тоже сильно обижал. А потом дети выросли, разъехались далеко, муж умер. И осталась я совсем одна. И была у меня такая скорбь - одиночество…
Вот как-то, три года назад, приехала в Оптину, смотрю: а там люди окружили . Знаешь старца Илия? Я тихонько подошла. А он вдруг ко мне поворачивается: «Как поживаете, матушка?» А я смутилась и отвечаю: «Да вот старая уже, а пожить еще хочется…» А он улыбается и спрашивает: «Двадцать лет хватит?» А мне как раз семьдесят семь исполнилось. Я и выдала: «Тогда уж, батюшка, двадцать три - чтобы как раз до ста лет дожить!» Он улыбнулся. Я унывала, а от его улыбки - сразу легче на душе стало.
Пошла в часовню к убиенной братии. Смотрю: там девушка записку за крест прячет. Я у нее спрашиваю: «Что это вы делаете?» Она засмущалась, но всё же отвечает: «Вот, прошу у отцов помощи… Они помогают… Господь их слышит…» И вышла из часовни.
Подумала я, подумала, и тоже решила написать записку. Вслух поделилась: «Отцы наши дорогие, любимые! Вот, пока нет никого в часовне, я вам расскажу… Так мне тяжело одной, так одиноко! Помогите, пожалуйста! Знаете, жизнь несладкая была. И пролетела так быстро! Может, еще поживу, даже и лет двадцать… Только тяжело мне очень одной… А еще домик я хотела продать. Никак не продается… Давно уж… Помогите, если можно…»
Это я сказала, а в записке только и написала: «Очень одиноко мне. Раба Божия Галина».
И что ты думаешь, милая дочь?! Не прошло и недели, как продала я очень удачно домик! И на этой же неделе познакомилась я со своим дедушкой! Где? А в храме! Дедушка у меня, знаешь, какой хороший! Георгий! В честь Георгия-Победоносца! Очень верующий и добрый человек. Ветеран войны…
И так мы с ним хорошо зажили, что теперь и умирать не хочется… Вот, три года живем… Мне - 80, ему - 86. Может, кто-то и думает, что в таком возрасте спутник жизни не нужен… Только нам так хорошо вместе! После моего одиночества мне это так утешительно! Утром он встанет и (я-то забываю часто, а он - никогда) всегда сам святой воды попьет и частицу просфоры скушает и мне принесет. На службу в храм всегда вместе ходим. Еще гуляем вместе, природой любуемся… Иногда ночью он встанет, я тоже проснусь, смотрю: а мой дедушка уже - у икон, стоит, тихонько молится… И так мы и живем мирно, дружно - отец Василий, отец Трофим и отец Ферапонт обо мне позаботились!
Очередь моя подходит… Видишь, сколько я тебе рассказала…
Вот такие три рассказа. И закончить мне хотелось бы стихами отца Василия на смерть иеромонаха Рафаила. Звучат стихи так, как будто написаны о нем самом и об иноках Трофиме и Ферапонте:
Нашел бы я тяжелые слова
О жизни, о холодности могилы,
И речь моя была бы так горька,
Что не сказал бы я и половины.
Но хочется поплакать в тишине
И выйти в мир со светлыми глазами.
Кто молнией промчался по земле,
Тот светом облечен под небесами.
Отец Василий, отец Трофим, отец Ферапонт, молите Бога о нас, грешных!
