Микула Селянинович - былинный богатырь, чудесный пахарь, несущий «тягу земную», олицетворение русского крестьянства; биться с ним нельзя, так как «весь род Микулов любит Матушка Сыра Земля» - один из самых монументальных и загадочных образов русского эпоса.
По-старинному Микула Селянинович - оратай (нет никакой связи с глаголом «орать – кричать»). Имя Микулы - по́зднее, а его отчество Селянинович означает «землепашец». Ореол славы, сакрализация, постоянно сопутствуют образу Микулы в русских былинах, легендах и сказаниях. Микулу в народной традиции воспринимали как бога «всей Руси», крестьянского покровителя, святого Николу. Сакрализация сопутствует также и образу плуга, сохи и самому акту пахоты. Главное в жизни Микулы Селяниновича, согласно былинам, труд, пахота. Он олицетворяет крестьянскую силу, силу народа, ибо только Микула может поднять те «сумочки переметные», в которых обретается «тяга земли».
Казалось бы, куда ему, мужику-деревенщине, до удалого витязя Вольги (Волха) Святославича, племянника князя Владимира, при рождении которого «подрожала Мать Сыра Земля, сотрясалося славно царство Индейское, а и сине море сколебалося»? Но витязь вынужден был уступить пахарю Микулушке первенство в труде. Вольга Всеславьевич увидел в поле пахаря, который пашет, да с таким размахом, что «ехал Волх до ратая день с утра до вечера, а не мог до ратая доехати». Не утерпел Волх, зовет Микулу Селяниновича поехать с собою в побратимах, и Микула соглашается, но когда пришло время вынимать из земли соху, то ни сам Волх, ни вся его дружина не могли с ней справиться, а только одной рукою выдергивает соху из земли и перебрасывает ее за ракитов куст.
В других былинах богатырь Микула посрамляет не только Вольгу, но и великана Святогора. Святогор - также один из древнейших мифологических персонажей русского эпоса. Он олицетворяет абсолютную вселенскую силу. Сильнее него нет никого на свете, он настолько огромен и тяжел, что его «не держит мать сыра земля», и он ездит на своем богатырском коне по горам. В этой былине образ Микулы приобретает космическое звучание.Однажды Святогор увидел идущего впереди «добра молодца пешего». Святогор пустил своего коня «во всю силу лошадиную», но не смог догнать пешехода. Согласно еще одной из былин, Микула просит великана Святогора поднять упавшую на землю сумку. Тот не справляется с заданием. Тогда Микула Селянинович поднимает сумку одной рукой, сообщая, что в ней находится «вся тягость земная», которая под силу только мирному, трудолюбивому пахарю.
Микула Селянинович - это герой-предок народа-землепашца, вся историческая судьба, успехи и неудачи, слава и бесславье которого были связаны с земледелием, с «орамою» пашней и хлебом - основой жизни, торговли, благосостояния страны, развития ремесел, городов, промышленности и военного могущества. Герой-предок, в образе которого - корневая историческая судьба народа, получившего золотой плуг прямо «с неба» как первый дар, определивший его жизнь и судьбу (рискнем на сопоставление, пока, как выше говорилось, несколько гипотетичное). В образе которого - прославляется богатырский характер свободного крестьянского труда, красота простой крестьянской жизни, достоинство делателя, труженика, превосходство его в этом смысле над князем и его слугами. Этот герой, по прозванью Микула Селянинович, стал самым ярким выразителем характера нации в целом, обобщенным выразителем народа.
(жена Добрыни Никитича)
Микула Селянинович - легендарный пахарь-богатырь в русских былинах новгородского цикла .
Этимология
Имя Микула - народная форма имени Николай; возможно, результат контаминации с именем Михаил .
Образ богатыря-пахаря
Богатырь олицетворяет крестьянскую силу; биться с ним нельзя, так как «весь род Микулов любит Матушка Сыра Земля ».
Согласно одной из былин, он просит великана Святогора поднять упавшую на землю сумку. Тот не справляется с заданием. Тогда Микула Селянинович поднимает сумку одной рукой, сообщая, что в ней находится «вся тягость земная».
У Микулы Селяниновича, согласно фольклору, было две дочери: Василиса и Настасья (жены Ставра и Добрыни Никитича соответственно), которые также являются центральными героинями былин.
Былины, посвящённые Микуле: «Вольга и Микула Селянинович», «Святогор и Микула Селянинович».
Микула и Николай Чудотворец
Связь христианского святого Николая Чудотворца с былинным богатырём Микулой Селяниновичем. Интересную версию о связи с днём народного календаря Николой вешним приводит П. И. Мельников в 1874 году :
Микулу больше всего смерд (крестьянин, земледелец) чествовал... Ему, поильцу, ему, милостивому кормильцу, и честнее и чаще справлял он праздники... Ему в почесть бывали пиры -столованья на брачинах -микульщинах.
Как почитанье Грома Гремучего при введении христианства перенесли у нас на почитанье Ильи Громовника , а почитанье Волоса , скотьего бога, - на святого Власия , так и чествованье оратая Микулы Селяниныча перевели на христианского святого - Николая Чудотворца . Оттого-то на Руси всего больше Николе Милостивому и празднуют. Весенний праздник Николаю Чудотворцу , которого нет у греков, заимствован был русскими у латинян, чтоб приурочить его к празднику Матери Сырой Земли, что любит «Микулу и род его». Празднество Микуле совпадало с именинами Матери-Земли. И до сих пор два народных праздника рядом сходятся: первый день «Микулы с кормом » (9 мая по ст. ст.), другой день (10 мая по ст. ст.) «именины Матери Сырой Земли ».
Дочери
- Василиса Микулишна - жена Ставра Годиновича
- Настасья Микулишна - жена Добрыни Никитича
См. также
Напишите отзыв о статье "Микула Селянинович"
Примечания
Литература
- Мельников-Печёрский П. И. . - 1874.
- / Петрухин В. Я. // Мифологический словарь / гл. ред. Е. М. Мелетинский . - М . : Советская энциклопедия, 1990. - С. 358. - ISBN 5-85270-032-0 .
Ссылки
- . Проверено 16 марта 2009. .
- // Биографический словарь. 2000.
Отрывок, характеризующий Микула Селянинович
– Семен! Данилу Купора знаешь?Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза.)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
Ранним утром, ранним солнышком собрался Вольта брать дани-по́дати с городов торговых Гурчевца да Ореховца.
Села дружина на добрых коней, на каурых жеребчиков и в путь отправилась. Выехали молодцы в чистое поле, в широкое раздолье и услышали в поле пахаря. Пашет пахарь, посвистывает, лемехи по камешкам почиркивают. Будто пахарь где-то рядышком соху ведёт. Едут молодцы к пахарю, едут день до вечера, а не могут до него доскакать. Слышно, как пахарь посвистывает, слышно, как сошка поскрипывает, как лемешки почиркивают, а самого пахаря и глазом не видать.
Едут молодцы другой день до вечера, так же всё пахарь посвистывает, сошенька поскрипывает, лемешки почиркивают, а пахаря нет как нет.
Третий день идёт к вечеру, тут только молодцы до пахаря доехали. Пашет пахарь, понукивает, на кобылку свою погукивает. Борозды кладёт, как рвы глубокие, из земли дубы вывёртывает, камни-валуны в сторону отбрасывает. Только кудри у пахаря качаются, шёлком по плечам рассыпаются.
А кобылка у пахаря немудрая, а соха у него кленовая, гужи шелко́вые. Подивился на него Вольга, поклонился учтиво:
- Здравствуй, добрый человек, в поле трудничек!
- Здоров будь, Вольга Всеславьевич. Куда путь держишь?
- Еду в города Гурчевец да Ореховец, собирать с торговых людей дани-по́дати.
- Эх, Вольга Всеславьевич, в тех городах живут всё разбойники, дерут шкуру с бедного пахаря, собирают за проезд по дорогам пошлины. Я поехал туда соли купить, закупил соли три мешка, каждый мешок сто пудов, положил на кобылку серую и домой к себе направился. Окружили меня люди торговые, стали брать с меня подорожные денежки. Чем я больше даю, тем им больше хочется. Рассердился я, разгневался, заплатил им шёлковую плёткою. Ну, который стоял, тот сидит, а который сидел, тот лежит.
Удивился Вольга, поклонился пахарю:
- Ай же ты, славный пахарь, могучий богатырь, поезжай ты со мной за товарища.
- Что ж, поеду, Вольга Всеславьевич, надо им наказ дать - других мужиков не обижать.
Снял пахарь с сохи гужи шелко́вые, распряг кобылку серую, сел на неё верхом и в путь отправился.
Проскакали молодцы пол пути. Говорит пахарь Вольге Всеславьевичу:
- Ох, неладное дело мы сделали, в борозде соху оставили. Ты пошли молодцов-дружинников, чтобы сошку из борозды выдернули, землю бы с неё вытряхнули, положили бы соху под ракитовый куст.
Послал Вольга трёх дружинников.
Вертят сошку они и так и сяк, а не могут сошку от земли поднять.
Послал Вольга десять витязей. Вертят сошку они в двадцать рук, а не могут с места содрать.
Тут поехал Вольга со всей дружиной. Тридцать человек без единого облепили сошку со всех сторон, понатужились, по колена в землю ушли, а сошку и на волос не сдвинули.
Слез с кобылки тут пахарь сам, взялся за сошку одной рукой, из земли её выдернул, из лемешков землю вытряхнул. Лемехи травой вычистил.
Дело сделали и поехали богатыри дальше путём-дорогою.
Вот подъехали они под Гурчевец да Ореховец. А там люди торговые хитрые: как увидели пахаря, подсекли брёвна дубовые на мосту через речку Ореховец.
Чуть взошла дружина на мост, подломились брёвна дубовые, стали молодцы в реке тонуть, стала гибнуть дружина храбрая, стали кони, люди на дно идти.
Рассердились Вольга с Микулой, разгневались, хлестнули своих добрых коней, в один скок реку перепрыгнули. Соскочили на тот бережок да и начали злодеев чествовать.
Пахарь плетью бьёт, приговаривает:
- Эх вы, жадные люди торговые! Мужики города́ хлебом кормят, мёдом поят, а вы соли им жалеете!
Вольга па́лицей жалует за дружинников, за богатырских коней.
Стали люди гурчевецкие каяться:
- Вы простите нас за злодейство, за хитрости. Берите с нас дани-подати, и пускай едут пахари за солью, никто с них гроша не потребует.
Взял Вольга с них дани-подати за двенадцать лет, и поехали богатыри домой.
Спрашивает пахаря Вольга Всеславьевич:
- Ты скажи мне, русский богатырь, как зовут тебя, величают по отчеству?
- Поезжай ко мне, Вольга Всеславьевич, на мой крестьянский двор, так узнаешь, как меня люди чествуют.
Подъехали богатыри к полю. Вытащил пахарь сошеньку, распахал широкое полюшко, засеял золотым зерном…
Ещё заря горит, а у пахаря поле колосом шумит.
Тёмная ночь идёт - пахарь хлеб жнёт. Утром вымолотил, к полудню вывеял, к обеду муки намолол, пироги завёл. К вечеру созвал народ на почестей пир. Стали люди пироги есть, брагу пить да пахаря похваливать:
- Ай спасибо тебе, Микула Селянинович!
Микула Селянинович - один из самых любимых русских богатырей. И это неспроста: Микула олицетворяет весь русский крестьянский род.
Это богатырь-пахарь, которого вместе с семьёй очень любит Мать - Сыра Земля. С ней он тесно связан, ведь он её обрабатывает, а она его кормит.
Поэтому биться с Микулой и его родичами нельзя, они находятся под надёжной защитой сил природы.
Крестьянин-воин
По одной из центральных былин о нём, Микула встречается со Святогором - древнейшим богатырём, имеющим в своём облике неземные черты архаического характера. Святогор - фантастический богатырь, сила которого немеряна.
Чтобы в этом убедиться, Микула предлагает ему поднять с земли сумку. Однако Святогор не может этого сделать - как только он пытается поднять суму, он уходит ногами в землю. А сам Микула поднимает сумку одной рукой и говорит, что в ней заключена вся «тягость земная». Это может означать, что русский крестьянин способен одолеть даже природные стихии.
Похожий мотив прослеживается в былине о встрече Вольги и Микулы. Вольга - князь, владеющий тремя городами и многими деревнями. Когда герои встречаются, Микула жалуется Вольге на сборщиков податей, обирающих крестьян до нитки. Вольга наказывает сборщиков, а Микулу забирает к себе в дружину. Войско едет биться, и тут Микула вспоминает, что забыл вытащить из земли свою соху.
Микула Селянович и Вольга фото
Вольга несколько раз посылал своих могучих воинов туда, но они не могли вырвать соху. Тогда за сохой съездил сам Микула и легко выдернул её одной рукой. Микула Селянинович при всей своей связи со славянской мифологией - персонаж достаточно поздний. Его образ сформировался тогда, когда русское крестьянство уже сложилось как сословие и противопоставляло себя остальным социальным классам на Руси.
Противопоставление Вольги и Микулы - это противопоставление знатного князя, родственника Владимира, и простого мужика, причём первый оказывается посрамлён, а второй возвеличен.
Микула и святой Николай
Некоторые исследователи считают, что образ Микулы возник на основе самого популярного в русской культуре святого - Николая Чудотворца. Писатель П. И. Мельников-Печерский приводит в пример народные гулянья на «Николу Вешнего», то есть на весенний церковный праздник в честь святого Николая; на этом празднике народ почитает «оратая» Микулу Селяниновича, в честь которого даже варят брагу.
Скорее всего, древний прообраз Микулы имел какое-то иное имя, которое впоследствии сменилось на христианское. Некоторые учёные даже предполагают, что в имени Микулы сблизились имена Николая и Михаила. Подобное переименование древних божеств и героев - не редкость в русской и других культурах.
«Громовник» Перун почитался после крещения под именем Ильи Пророка; Сельскохозяйственных бог Велес «превратился» в святого Власия; У сербов древний богатырь Святогор «переродился» в Кралевича Марко - правителя, защитника христиан от османских завоевателей. Марко - реальный исторический деятель, однако в народном сознании его образ слился с мифологическими героями.
