Святые учители словенские стремились к уединению и молитве, но в жизни постоянно оказывались на передовых позициях - и когда отстаивали христианские истины перед мусульманами, и когда взяли на себя великий просветительский труд. Их успех иногда выглядел как поражение, но в результате именно им мы обязаны обретением «дара ценнейшего и большего всякого серебра, и злата, и драгоценных камней, и всего преходящего богатства». Этот дар - славянская письменность.
Братья из Фессалоник
Русский язык был крещен еще в те времена, когда наши предки не считали себя христианами - в девятом веке. На западе Европы наследники Карла Великого делили франкскую империю, на Востоке укреплялись мусульманские государства, тесня Византию, а в молодых славянских княжествах проповедовали и трудились равноапостольные Кирилл и Мефодий - подлинные основатели нашей культуры.
История деятельности святых братьев изучена со всевозможной тщательностью: сохранившиеся письменные источники многократно прокомментированы, и ученые мужи спорят о деталях биографий и допустимых интерпретациях дошедших сведений. Да и как может быть иначе, когда речь идет о создателях славянского алфавита? И однако же до сих пор образы Кирилла и Мефодия теряются за обилием идеологических построений и просто выдумок. Хазарский словарь Милорада Павича, в котором просветители славян встраиваются в многогранную теософскую мистификацию, - не худший вариант.
Кирилл - младший и по возрасту, и по иерархическим званиям - до конца жизни был просто мирянином и монашеский постриг с именем Кирилл принял только на смертном одре. В то время как Мефодий, старший брат, занимал большие должности, был правителем отдельной области Византийской империи, настоятелем монастыря и закончил жизнь архиепископом. И все же традиционно Кирилл занимает почетное первое место, и его именем назван алфавит - кириллица. Всю жизнь он носил другое имя - Константин, и еще почтительное прозвище - Философ.
Константин был чрезвычайно одаренным человеком. «Быстрота его способностей не уступала прилежанию», - житие, составленное вскоре после его кончины неоднократно подчеркивает глубину и обширность его знаний. Переводя на язык современных реалий, Константин Философ был профессором столичного Константинопольского университета, очень молодым и перспективным. В 24 года (!) он получил первое важное государственное задание - отстаивать истинность христианства перед лицом иноверцев-мусульман.
Миссионер-политик
Причудливо смотрится в наши дни эта средневековая неразделенность духовных, религиозных задач и дел государственных. Но и для нее можно найти некоторую аналогию в современном мировом порядке. И сегодня супердержавы, новейшие империи, основывают свое влияние не только на военной и экономической силе. Всегда есть идеологическая составляющая, идеология, «экспортируемая» в другие страны. Для Советского Союза это был коммунизм. Для Соединенных Штатов - либеральная демократия. Кто-то принимает экспортируемые идеи мирно, где-то приходится прибегать к бомбардировкам.
Для Византии доктриной было христианство. Укрепление и распространение Православия воспринималось императорской властью как первостепенная государственная задача. Поэтому, как пишет современный исследователь кирилло-мефодиевского наследия А.-Э. Тахиаос, «дипломата, вступавшего в переговоры с врагами или “варварами”, всегда сопровождал миссионер». Таким миссионером и был Константин. Поэтому так сложно отделить собственно просветительскую его деятельность от политической. Только перед самой смертью он символически сложил с себя государственную службу, приняв монашество. «Более я не слуга ни царю, ни кому-либо другому на земле; только Богу Вседержителю был и буду во веки», - напишет теперь уже Кирилл.
О его арабской и хазарской миссии, о каверзных вопросах и остроумных и глубоких ответах рассказывает житие. Мусульмане спрашивали его о Троице, как могут христиане поклоняться «многим богам» и почему вместо непротивления злу они укрепляют армию. Хазарские иудеи оспаривали Боговоплощение и ставили в вину христианам несоблюдение ветхозаветных предписаний. Ответы Константина - яркие, образные и краткие - если и не убеждали всех оппонентов, то, во всяком случае, доставляли полемическую победу, приводя слушающих в восхищение.
«Никто другой»
Хазарской миссии предшествовали события, сильно изменившие внутреннее устроение солунских братьев. В конце 50-х годов IX века и Константин - успешный ученый и полемист - и Мефодий - незадолго до этого назначенный архонтом (главой) провинции, удаляются от мира и ведут в течение нескольких лет уединенный подвижнический образ жизни. Мефодий даже принимает монашеский постриг. Братья уже с ранних лет отличались благочестием, и мысль о монашестве не была им чужда; впрочем, вероятно, были и внешние причины для такой резкой перемены: смена политической обстановки или личных симпатий власть имущих. Однако об этом жития умалчивают.
Но мирская суета отступила ненадолго. Уже в 860 году хазарский каган решил устроить «межрелигиозный» диспут, в котором христиане должны были отстаивать истинность своей веры перед иудеями и мусульманами. По выражению жития, хазары были готовы принять христианство, если византийские полемисты «одержат верх в спорах с евреями и сарацинами». Снова отыскали Константина, и император лично напутствовал его словами: «Иди, Философ, к этим людям и беседуй о Святой Троице с Ея помощью. Никто другой не может этого достойно принять на себя». В путешествие Константин взял себе помощником старшего брата.
Переговоры закончились в целом удачно, хотя хазарское государство и не стало христианским, каган позволил желающим креститься. Были и политические успехи. Нам же стоит обратить внимание на важное попутное событие. По дороге византийская делегация заехала в Крым, где около современного Севастополя (древний Херсонес) Константин отыскал мощи древнего святого папы Римского Климента. Впоследствии мощи святителя Климента братья передадут в Рим, чем дополнительно расположат к себе папу Адриана. Именно с Кирилла и Мефодия начинается особое почитание святого Климента у славян - вспомним величественную церковь в его честь в Москве недалеко от Третьяковской галереи.
Рождение письменности
862 год. Мы дошли до исторического рубежа. В этом году моравский князь Ростислав посылает письмо Византийскому императору с просьбой прислать проповедников, способных на славянском языке наставить его подданных в христианстве. Великая Моравия, включавшая в то время отдельные области современной Чехии, Словакии, Австрии, Венгрии, Румынии и Польши, уже была христианской. Но просвещало ее немецкое духовенство, и все богослужение, священные книги и богословие были латинские, для славян непонятные.
И снова при дворе вспоминают про Константина Философа. Если не он, то кто же еще сможет выполнить задачу, в сложности которой отдавали себе отчет и император, и патриарх - святитель Фотий? У славян не было письменности. Но даже не сам факт отсутствия букв представлял главную проблему. У них не было отвлеченных понятий и богатства терминологии, которое обычно складывается в «книжной культуре». Высокое христианское богословие, Писание и богослужебные тексты надо было переложить на язык, не обладавший к тому никакими средствами.
И Философ справился с задачей. Конечно, не следует представлять, что работал он в одиночку. Константин снова призвал на помощь брата, были привлечены и другие сотрудники. Это был своего рода научный институт. Первый алфавит - глаголицу - составили на основе греческой тайнописи. Буквы соответствуют буквам греческого алфавита, но выглядят по-другому - настолько, что глаголицу часто путали с восточными языками. Кроме того, для звуков, специфических для славянского наречия, были взяты еврейские буквы (например, «ш»).
Дальше переводили Евангелие, выверяли выражения и термины, переводили богослужебные книги. Объем переводов, осуществленных святыми братьями и их непосредственными учениками, был весьма значителен - ко времени крещения Руси уже существовала целая библиотека славянских книг.
Цена успеха
Впрочем, деятельность просветителей не могла ограничиться только научно-переводческими изысканиями. Предстояло научить славян новым буквам, новому книжному языку, новому богослужению. Особенно болезненным был переход на новый богослужебный язык. Неудивительно, что духовенство Моравии, следовавшее до того немецкой практике, восприняло новые веяния в штыки. Выдвигались даже догматические аргументы против славянского переложения служб, так называемая триязычная ересь, будто бы с Богом можно говорить только на «священных» языках: греческом, еврейском и латинском.
Догматика переплеталась с политикой, каноническое право с дипломатией и властными амбициями - и в центре этого клубка оказались Кирилл и Мефодий. Территория Моравии находилась под юрисдикцией папы, и хотя Западная Церковь тогда еще не была отделена от Восточной, на инициативу Византийского императора и Константинопольского патриарха (а именно такой статус имела миссия) все же смотрели с подозрением. Немецкое духовенство, тесно связанное со светской властью Баварии, видело в начинаниях братьев осуществление славянского сепаратизма. И действительно, славянские князья кроме духовных интересов преследовали и государственные - свой богослужебный язык и церковная независимость значительно укрепили бы их положение. Наконец, папа находился в напряженных отношениях с Баварией, и поддержка оживления церковной жизни в Моравии против «триязычников» вполне укладывалась в общее направление его политики.
Политические противоречия дорого стоили миссионерам. Из-за постоянных интриг немецкого духовенства Константину и Мефодию дважды приходилось оправдываться перед римским первосвященником. В 869 году, не выдержав перенапряжения, св. Кирилл скончался (ему было всего 42 года), и его дело продолжил Мефодий, вскоре после этого рукоположенный в Риме в епископский сан. Мефодий скончался в 885 году, пережив изгнание, оскорбления и заточение, продолжавшееся несколько лет.
Дар ценнейший
Преемником Мефодия стал Горазд, и уже при нем дело святых братьев в Моравии практически заглохло: богослужебные переводы были запрещены, последователи убиты или проданы в рабство; многие сами бежали в соседние страны. Но это был не конец. Это было только начало славянской культуры, а значит, и русской культуры тоже. Центр славянской книжности переместился в Болгарию, потом в Россию. В книгах стала использоваться кириллица, названная так в честь создателя первого алфавита. Письменность выросла и окрепла. И сегодня предложения упразднить славянские буквы и перейти на латинские, которые в 1920-е годы активно продвигал нарком Луначарский, звучат, слава Богу, нереально.
Так что в следующий раз, расставляя точки над «ё» или мучаясь над русификацией новой версии фотошопа, задумайтесь, каким богатством мы обладаем. Совсем немногие народы удостоились чести иметь свой собственный алфавит. Это понимали уже в далеком девятом веке. «Бог сотворил и ныне в наши годы - объявив буквы для языка вашего - то, чего не было дано никому после первых времен, чтобы и вы были причислены к великим народам, которые славят Бога на своем языке… Прими же дар, ценнейший и больший всякого серебра, и злата, и драгоценных камней, и всего преходящего богатства», - писал император Михаил князю Ростиславу.
И после этого мы пытаемся отделить русскую культуру от культуры православной? Русские буквы придумали православные монахи для церковных книг, в самом основании славянской книжности лежит не просто влияние и заимствование, а «пересадка», «трансплантация» византийской церковной книжности. Книжный язык, культурный контекст, терминологию высокой мысли создавали прямо вместе с библиотекой книг апостолы славян святые Кирилл и Мефодий.
Диакон Николай Солодов
Православие и мир
Святые учители словенские стремились к уединению и молитве, но в жизни постоянно оказывались на передовых позициях - и когда отстаивали христианские истины перед мусульманами, и когда взяли на себя великий просветительский труд. Их успех иногда выглядел как поражение, но в результате именно им мы обязаны обретением «дара ценнейшего и большего всякого серебра, и злата, и драгоценных камней, и всего преходящего богатства». Этот дар - славянская письменность.
Братья из Фессалоник
Русский язык был крещен еще в те времена, когда наши предки не считали себя христианами - в девятом веке. На западе Европы наследники Карла Великого делили франкскую империю, на Востоке укреплялись мусульманские государства, тесня Византию, а в молодых славянских княжествах проповедовали и трудились равноапостольные Кирилл и Мефодий - подлинные основатели нашей культуры.История деятельности святых братьев изучена со всевозможной тщательностью: сохранившиеся письменные источники многократно прокомментированы, и ученые мужи спорят о деталях биографий и допустимых интерпретациях дошедших сведений. Да и как может быть иначе, когда речь идет о создателях славянского алфавита? И однако же до сих пор образы Кирилла и Мефодия теряются за обилием идеологических построений и просто выдумок. Хазарский словарь Милорада Павича, в котором просветители славян встраиваются в многогранную теософскую мистификацию, - не худший вариант.
Кирилл - младший и по возрасту, и по иерархическим званиям - до конца жизни был просто мирянином и монашеский постриг с именем Кирилл принял только на смертном одре. В то время как Мефодий, старший брат, занимал большие должности, был правителем отдельной области Византийской империи, настоятелем монастыря и закончил жизнь архиепископом. И все же традиционно Кирилл занимает почетное первое место, и его именем назван алфавит - кириллица. Всю жизнь он носил другое имя - Константин, и еще почтительное прозвище - Философ.
Константин был чрезвычайно одаренным человеком. «Быстрота его способностей не уступала прилежанию», - житие, составленное вскоре после его кончины неоднократно подчеркивает глубину и обширность его знаний. Переводя на язык современных реалий, Константин Философ был профессором столичного Константинопольского университета, очень молодым и перспективным. В 24 года (!) он получил первое важное государственное задание - отстаивать истинность христианства перед лицом иноверцев-мусульман.
Миссионер-политик
Причудливо смотрится в наши дни эта средневековая неразделенность духовных, религиозных задач и дел государственных. Но и для нее можно найти некоторую аналогию в современном мировом порядке. И сегодня супердержавы, новейшие империи, основывают свое влияние не только на военной и экономической силе. Всегда есть идеологическая составляющая, идеология, «экспортируемая» в другие страны. Для Советского Союза это был коммунизм. Для Соединенных Штатов - либеральная демократия. Кто-то принимает экспортируемые идеи мирно, где-то приходится прибегать к бомбардировкам.
Для Византии доктриной было христианство. Укрепление и распространение Православия воспринималось императорской властью как первостепенная государственная задача. Поэтому, как пишет современный исследователь кирилло-мефодиевского наследия А.-Э. Тахиаос, «дипломата, вступавшего в переговоры с врагами или “варварами”, всегда сопровождал миссионер». Таким миссионером и был Константин. Поэтому так сложно отделить собственно просветительскую его деятельность от политической. Только перед самой смертью он символически сложил с себя государственную службу, приняв монашество. «Более я не слуга ни царю, ни кому-либо другому на земле; только Богу Вседержителю был и буду во веки», - напишет теперь уже Кирилл.
О его арабской и хазарской миссии, о каверзных вопросах и остроумных и глубоких ответах рассказывает житие. Мусульмане спрашивали его о Троице, как могут христиане поклоняться «многим богам» и почему вместо непротивления злу они укрепляют армию. Хазарские иудеи оспаривали Боговоплощение и ставили в вину христианам несоблюдение ветхозаветных предписаний. Ответы Константина - яркие, образные и краткие - если и не убеждали всех оппонентов, то, во всяком случае, доставляли полемическую победу, приводя слушающих в восхищение.
«Никто другой»
Хазарской миссии предшествовали события, сильно изменившие внутреннее устроение солунских братьев. В конце 50-х годов IX века и Константин - успешный ученый и полемист - и Мефодий - незадолго до этого назначенный архонтом (главой) провинции, удаляются от мира и ведут в течение нескольких лет уединенный подвижнический образ жизни. Мефодий даже принимает монашеский постриг. Братья уже с ранних лет отличались благочестием, и мысль о монашестве не была им чужда; впрочем, вероятно, были и внешние причины для такой резкой перемены: смена политической обстановки или личных симпатий власть имущих. Однако об этом жития умалчивают.Но мирская суета отступила ненадолго. Уже в 860 году хазарский каган решил устроить «межрелигиозный» диспут, в котором христиане должны были отстаивать истинность своей веры перед иудеями и мусульманами. По выражению жития, хазары были готовы принять христианство, если византийские полемисты «одержат верх в спорах с евреями и сарацинами». Снова отыскали Константина, и император лично напутствовал его словами: «Иди, Философ, к этим людям и беседуй о Святой Троице с Ея помощью. Никто другой не может этого достойно принять на себя». В путешествие Константин взял себе помощником старшего брата.
Переговоры закончились в целом удачно, хотя хазарское государство и не стало христианским, каган позволил желающим креститься. Были и политические успехи. Нам же стоит обратить внимание на важное попутное событие. По дороге византийская делегация заехала в Крым, где около современного Севастополя (древний Херсонес) Константин отыскал мощи древнего святого папы Римского Климента. Впоследствии мощи святителя Климента братья передадут в Рим, чем дополнительно расположат к себе папу Адриана. Именно с Кирилла и Мефодия начинается особое почитание святого Климента у славян - вспомним величественную церковь в его честь в Москве недалеко от Третьяковской галереи.
Рождение письменности
862 год. Мы дошли до исторического рубежа. В этом году моравский князь Ростислав посылает письмо Византийскому императору с просьбой прислать проповедников, способных на славянском языке наставить его подданных в христианстве. Великая Моравия, включавшая в то время отдельные области современной Чехии, Словакии, Австрии, Венгрии, Румынии и Польши, уже была христианской. Но просвещало ее немецкое духовенство, и все богослужение, священные книги и богословие были латинские, для славян непонятные.
И снова при дворе вспоминают про Константина Философа. Если не он, то кто же еще сможет выполнить задачу, в сложности которой отдавали себе отчет и император, и патриарх - святитель Фотий? У славян не было письменности. Но даже не сам факт отсутствия букв представлял главную проблему. У них не было отвлеченных понятий и богатства терминологии, которое обычно складывается в «книжной культуре». Высокое христианское богословие, Писание и богослужебные тексты надо было переложить на язык, не обладавший к тому никакими средствами.
И Философ справился с задачей. Конечно, не следует представлять, что работал он в одиночку. Константин снова призвал на помощь брата, были привлечены и другие сотрудники. Это был своего рода научный институт. Первый алфавит - глаголицу - составили на основе греческой тайнописи. Буквы соответствуют буквам греческого алфавита, но выглядят по-другому - настолько, что глаголицу часто путали с восточными языками. Кроме того, для звуков, специфических для славянского наречия, были взяты еврейские буквы (например, «ш»).
Дальше переводили Евангелие, выверяли выражения и термины, переводили богослужебные книги. Объем переводов, осуществленных святыми братьями и их непосредственными учениками, был весьма значителен - ко времени крещения Руси уже существовала целая библиотека славянских книг.
Цена успеха
Впрочем, деятельность просветителей не могла ограничиться только научно-переводческими изысканиями. Предстояло научить славян новым буквам, новому книжному языку, новому богослужению. Особенно болезненным был переход на новый богослужебный язык. Неудивительно, что духовенство Моравии, следовавшее до того немецкой практике, восприняло новые веяния в штыки. Выдвигались даже догматические аргументы против славянского переложения служб, так называемая триязычная ересь, будто бы с Богом можно говорить только на «священных» языках: греческом, еврейском и латинском.Догматика переплеталась с политикой, каноническое право с дипломатией и властными амбициями - и в центре этого клубка оказались Кирилл и Мефодий. Территория Моравии находилась под юрисдикцией папы, и хотя Западная Церковь тогда еще не была отделена от Восточной, на инициативу Византийского императора и Константинопольского патриарха (а именно такой статус имела миссия) все же смотрели с подозрением. Немецкое духовенство, тесно связанное со светской властью Баварии, видело в начинаниях братьев осуществление славянского сепаратизма. И действительно, славянские князья кроме духовных интересов преследовали и государственные - свой богослужебный язык и церковная независимость значительно укрепили бы их положение. Наконец, папа находился в напряженных отношениях с Баварией, и поддержка оживления церковной жизни в Моравии против «триязычников» вполне укладывалась в общее направление его политики.
Политические противоречия дорого стоили миссионерам. Из-за постоянных интриг немецкого духовенства Константину и Мефодию дважды приходилось оправдываться перед римским первосвященником. В 869 году, не выдержав перенапряжения, св. Кирилл скончался (ему было всего 42 года), и его дело продолжил Мефодий, вскоре после этого рукоположенный в Риме в епископский сан. Мефодий скончался в 885 году, пережив изгнание, оскорбления и заточение, продолжавшееся несколько лет.
Дар ценнейший
Преемником Мефодия стал Горазд, и уже при нем дело святых братьев в Моравии практически заглохло: богослужебные переводы были запрещены, последователи убиты или проданы в рабство; многие сами бежали в соседние страны. Но это был не конец. Это было только начало славянской культуры, а значит, и русской культуры тоже. Центр славянской книжности переместился в Болгарию, потом в Россию. В книгах стала использоваться кириллица, названная так в честь создателя первого алфавита. Письменность выросла и окрепла. И сегодня предложения упразднить славянские буквы и перейти на латинские, которые в 1920-е годы активно продвигал нарком Луначарский, звучат, слава Богу, нереально.Так что в следующий раз, расставляя точки над «ё» или мучаясь над русификацией новой версии фотошопа, задумайтесь, каким богатством мы обладаем. Совсем немногие народы удостоились чести иметь свой собственный алфавит. Это понимали уже в далеком девятом веке. «Бог сотворил и ныне в наши годы - объявив буквы для языка вашего - то, чего не было дано никому после первых времен, чтобы и вы были причислены к великим народам, которые славят Бога на своем языке… Прими же дар, ценнейший и больший всякого серебра, и злата, и драгоценных камней, и всего преходящего богатства», - писал император Михаил князю Ростиславу.
И после этого мы пытаемся отделить русскую культуру от культуры православной? Русские буквы придумали православные монахи для церковных книг, в самом основании славянской книжности лежит не просто влияние и заимствование, а «пересадка», «трансплантация» византийской церковной книжности. Книжный язык, культурный контекст, терминологию высокой мысли создавали прямо вместе с библиотекой книг апостолы славян святые Кирилл и Мефодий.
Диакон Николай СОЛОДОВ
Мы все умеем читать и писать, но никогда не задумываемся, кто создал буквы и слова, то есть азбуку. Кто были эти два брата? Какой жизненный путь они прошли? Через какие перипетии Кирилл и Мефодий пронесли свое творение? Почему их возвели в ранг святых? Какие монументальные книги они перевели на славянский язык, дав тем самым нам знания? Долгий, тернистый путь из обычной греческой семьи на иконы всех славянских церквей.
Византийская империя подарила Руси не только христианскую религию, но и письменность, значение которой трудно переоценить. Людям , стоящим у истоков создания славянской письменности, суждено навечно остаться в списке самых именитых людей в нашей истории. Их имена – Кирилл и Мефодий, почитаемы Русской церковью как имена святых.
Кирилл и Мефодий были братьями. Родились они в городе Фессалоника (Византия). В русском звучании это название известно в источниках как «Солунь» («Прибыли из Солуни»). Также некоторые источники называют братьев не Кириллом и Мефодием, а Константином и Михаилом. Что касается их происхождения, то многие ученые выдвигают мнение о том, что их род восходил к греческим корням.
В славянском православии Кирилл и Мефодий почитаются как святые равноапостольные «учи?тели слове?нские»; официально принятая церковью очередность - «Мефодий и Кирилл».
Их семья слыла довольно состоятельной и знатной. Отец имел звание офицера и нёс воинскую службу при дворе губернаторе (стратиге) Фессалоники. Кроме Кирилла и Мефодия в семье было ещё семеро сыновей. Всем им, начиная от старшего Михаила (Мефодия) и заканчивая Константином (Кириллом), также предстояло по сложившейся традиции , пойти по стопам отца, то есть встать на стезю воинской службы. Под покровительством отца Михаил сделал очень даже неплохую карьеру на этом поприще. Он сумел дослужиться до звания стратига (военного и гражданского губернатора) провинции Славинии, расположенной в Македонии , входящей в то время в состав Византийской империи.
Десять лет, проведенные им на этом посту, не прошли для Михаила (Мефодия) даром. За эти годы он в совершенстве овладел славянским языком, что впоследствии стало приоритетным для принятия решения о создании славянской азбуки. Что послужило причиной того, что Михаил в одночасье бросил успешную военную карьеру, точно неизвестно. Многие историки видят в этом выражение личностного поиска, желание найти своё истинное предназначение. Как бы то ни было, после десятилетней военной службы, Михаил принимает твёрдое решение подстричься в монахи. Это своё решение он осуществляет почти немедленно, в одном из славянских монастырей, расположенных на горе Олимп .
В 860 году Константин был направлен миссионером к хазарскому кагану. Там состоялся диспут Константина с имамом и раввином. По одним источникам, его выиграл Константин, но каган веру не поменял. По другим – раввин стравил Константина с имамом и доказал кагану преимущества иудейской веры.
Константин, самый младший из братьев в семье, с самого детства поражал широтой своих интересов и недюжинными способностями к наукам. Отец, как будто по наитию свыше, отказался строить планы о военном будущем своего младшего сына. Константина отдали в ученье к одним из самых лучших учителей города Константинополя – столицы Византии, к учителям, которые учили юного императора Михаила. В числе этих учителей значился и будущий патриарх Контантинопольский Фокий. Константин в совершенстве владел множеством языков, имел огромные познания в самых различных отраслях науки. Особенно его интересовали теология и философия. Он с упоением изучал труды апологетов церкви. Его собственные взгляды были созвучны с мыслями известного святителя Григория Богослова.
Константин, будучи в совсем еще молодом возрасте, четко определили для себя, что посвятит свою жизнь служению Господу. Едва закончив учебу, он принимает сан иерея и занимает почетную должность хранителя патриаршей библиотеки, расположенной в церкви святой Софии в Константинополе. Пробыл в этой должности Константин совсем недолго, оставив запыленные фолианты и рукописи ради жизни странствующего монаха. Примечательно, что покинул библиотеку Константин тайно, практически сбежав в один из многочисленных монастырей. Что им двигало? Молодость? Пылкие порывы? К счастью, беглеца разыскали и вернули в Константинополь. Ему предложили стать учителем философских наук при высшей Константинопольской школе.
Западные богословы считали, что восхвалять бога можно только на греческом, еврейском языках и латыни. Константина и Мефодия, проповедовавших в Моравии, сочли еретиками и вызвали в Рим. Но папа утвердил богослужение на славянском языке, а переведенные книги приказал положить в римских церквях.
Здесь его талант богослова и философствующего мыслителя проявился в полной мере. Яркие ораторские способности и умение убеждать в своей правоте любую аудиторию позволили Константину (Кириллу) одержать свою первую значимую победу на богословском поприще: разгромить в прениях взгляды иконоборцев – одного из еретических движений, открыто противостоявшей православному христианству.
Император Византии и отцы византийской церкви оценили талант Константина, поручив ему возглавить диспут с сарацинами, где Константин должен был отстаивать непреложность учения о Святой Троице. И здесь Константин также стал победителем.
В середине 50-х годов 9-го века н.э. ему суждено было возглавить миссионерскую поездку в арабские земли. Позже с такой же просветительской целью он совместно со своим братом Михаилом (Мефодием) едет к хазарам. Их цель – донести до других народов истинные ценности христианства. И везде находились люди , готовые прислушиваться к словам Константина. Он хорошо знал не только теорию христианского богословия, но также в совершенстве изучил Коран, находя в нём немало подтверждений своих слов. Годы миссионерской службы принесли ему известность и уважение у многих славянских народов. Константина часто назвали Философом, почитая его мудрость.
Главная же заслуга Константина – составление основ славянского алфавита . В этом деле ему во всём помогал его брат – Михаил (Мефодий). Они не только заложили начало славянской письменности, но и перевели на славянский язык Евангелие.
По «Житию Константина», буквы новой азбуки были даны Кириллу божественным откровением: «Пошел же Философ и стал на молитву… И открыл ему Бог, что внимает молитвам рабов Своих, и тогда сложил письмена и начал писать слова Евангелия: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».
Последние годы жизни Константин провел в Риме, тяжело болея, но неустанно трудясь над составлением богословских трудов. В 869 г н.э., предчувствуя приближение смерти, он принимает схиму (подстрижение в монахи) и новое имя – Кирилл, а также был возведен в сан архиепископа Моравии и Паннонии.
Михаил, являвшийся не только его братом, но и ближайшим соратником и сподвижником, до последнего вздоха находился рядом. Именно ему Константин адресовал свои последние слова: «Мы с тобой как два вола. Когда один упадет от тяжелой ноши, другой продолжит его путь».
Похоронили Кирилла в церкви святого Климента в Риме. Когда-то в одной из своих миссионерских поездок Константин обнаружил мощи этого римского императора, за свою великомученическую смерть причисленного к лику святых, и благоговейно доставил их на его Родину.
После смерти брата Мефодий вернулся в Моравию. В 870 году его заключили под стражу, обвинив в ереси. В заточении он провел около трёх лет. Освободили его только после личного вмешательства Папы Римского. Чтобы окончательно оградить дело своей жизни от нападок со стороны немецкого духовенства, распространившего свое влияние на Моравию, Мефодий настоял на личной аудиенции к Папе. Встретившись с ним, он попросил одобрить богослужебные труды, переведенные им и Кириллом на славянский язык. Папа и римская курия не нашли в них ничего, чтобы хоть как-то противоречило канонам и догматам христианства.
Мефодий посвятил остаток своих дней переводу на славянский язык Библии, Патерика, сборника церковных законов византийской церкви (Номоканона). Скончался он 19 апреля 885 года, в день светлого церковного праздника – Вербного воскресенья. Примечательно, что несмотря на приближающееся дыхание смерти, он нашел в себе силы отслужить праздничную церковную службу, завещая людям следовать законам христианской религии. В ознаменование его заслуг отпевание усопшего производилось сразу на 3-х языках: латинском, греческом и славянском. Церковь же причислила Мефодия и его брата Кирилла к лику святых.
«Повесть временных лет» рассказывает, что все греческие церковные книги были переведены на славянский язык за полгода силами всего двух человек: «Мефодий посадил двух попов … скорописцев, и перевел все книги с греческого на славянский в шесть месяцев, начав в марте, а закончив 26 октября...»
Смерть Кирилла и Мефодия побудила их противников добиться того, чтобы славянская письменность, а также богослужения на славянском языке на территории Моравии были поставлены под строжайший запрет. Последователи святых подверглись гонениям и преследованиям. Многие из них поселились в Хорватии, Сербии, Болгарии, в городах Киевской Руси. Именно это и способствовало широкому распространению славянской письменности.
Славянская азбука, составленная братьями Кириллом и Мефодием, получила название «глаголица». Церковнославянскую письменность, основанную на глаголице, не следует путать с кириллицей. Это более адаптированная азбука, разработанная несколько позже, учениками святых Кирилла и Мефодия. Используют кириллицу такие народы, как македонцы, сербы, болгары, а также украинцы, белорусы, русские.
Заслуги святых Кирилла и Мефодия по достоинству оценены многим народами, населяющими Восток и Запад. День славянской культуры и письменности является официальным государственным праздником в нашей стране, а также в Болгарии, Чехии и Словакии. По традиции его отмечают 24 мая (в Словакии и Чехии – 5 илюля). Кроме того, в Болгарии существует даже специальный орден Кирилла и Мефодия, которым оценивают особые заслуги в области культуры.
Родные братья Кирилл и Мефодий происходили из благочестивой семьи, жившей в греческом городе Солуни (в Македонии). Они были дети одного воеводы, родом болгарского славянина. Святой Мефодий был старшим из семи братьев, святой Константин (Кирилл — его монашеское имя) — самым младшим.
Святой Мефодий сначала служил, как и отец его, в военном звании. Царь, узнав о нем, как о хорошем воине, поставил его воеводой в одно славянское княжество Славинию, бывшею под греческой державой. Это случилось по особому усмотрению Божию и для того, чтобы Мефодий мог лучше научиться славянскому языку, как будущий впоследствии духовный учитель и пастырь славян. Пробыв в чине воеводы около 10 лет и познав суету житейскую, Мефодий стал располагать свою волю к отречению от всего земного и устремлять свои мысли к небесному. Оставив воеводство и все утехи мира, он ушел в монахи на гору Олимп.
А брат его святой Константин с юности своей показал блестящие успехи как в светском, так и в религиозно-нравственном образовании. Он учился вместе с малолетним императором Михаилом у лучших учителей Константинополя, в том числе у Фотия, будущего патриарха Константинопольского. Получив блестящее образование, он в совершенстве постиг все науки своего времени и многие языки, особенно прилежно изучал он творения святителя Григория Богослова, за что получил прозвание Философа (мудрого). По окончании учения святой Константин принял сан иерея и был назначен хранителем патриаршей библиотеки при храме святой Софии. Но, пренебрегая всеми выгодами своего положения, удалился в один из монастырей при Черном море. Почти насильно он был возвращен в Константинополь и определен учителем философии в высшей Константинопольской школе. Мудрость и сила веры еще совсем молодого Константина были столь велики, что ему удалось победить в прениях вождя еретиков-иконоборцев Аниния.
Затем Кирилл удалился к брату Мефодию и несколько лет разделял с ним иноческие подвиги в монастыре на Олимпе, где впервые стал заниматься изучением славянского языка. В обителях, бывших на горе, было много иноков-славян из разных соседних стран, почему Константин мог иметь здесь для себя постоянную практику, что для него было особенно важно, так как он, почти с детства, все время проводил в греческой среде. Вскоре император вызвал обоих святых братьев из монастыря и отправил их к хазарам для евангельской проповеди. На пути они остановились на некоторое время в городе Корсуни, готовясь к проповеди.
Здесь же святые братья узнали, что мощи священномученика Климента, папы Римского, находятся в море, и чудесным образом обрели их.
Там же в Корсуни святой Константин нашел Евангелие и Псалтирь, написанные «русскими буквами», и человека, говорящего по-русски, и стал учиться у этого человека читать и говорить на его языке. После этого святые братья отправились к хазарам, где одержали победу в прениях с иудеями и мусульманами, проповедуя Евангельское учение.
Вскоре пришли к императору послы от моравского князя Ростислава, притесняемого немецкими епископами, с просьбой послать в Моравию учителей, которые могли бы проповедовать на родном для славян языке. Император призвал святого Константина и сказал ему: «Необходимо тебе идти туда, ибо лучше тебя никто этого не выполнит». Святой Константин с постом и молитвой приступил к новому подвигу. С помощью своего брата святого Мефодия и учеников Горазда, Климента, Саввы, Наума и Ангеляра он составил славянскую азбуку и перевел на славянский язык книги, без которых не могло совершаться Богослужение: Евангелие, Псалтирь и избранные службы. Некоторые летописцы сообщают, что первые слова, написанные на славянском языке, были слова апостола Евангелиста Иоанна: «Вначале бе (было) Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово». Это было в 863 году.
После завершения перевода святые братья отправились в Моравию, где были приняты с великой честью и стали учить Богослужению на славянском языке. Это вызвало злобу немецких епископов, совершавших в моравских церквах Богослужение на латинском языке, и они восстали против святых братьев и подали жалобу в Рим. В 867 году св. Мефодий и Константин вызваны были папою Николаем I в Рим на суд для решения этого вопроса. Взяв с собой мощи святого Климента, папы Римского, святые Константин и Мефодий отправились в Рим. Когда они прибыли в Рим, Николая I уже не было в живых; его преемник Адриан II, узнав, что они несут с собой мощи св. Климента, встретил их торжественно за городом. Папа Римский утвердил Богослужение на славянском языке, а переведенные братьями книги приказал положить в римских церквах и совершать Литургию на славянском языке.
Находясь в Риме, святой Константин, в чудесном видении извещенный Господом о приближении кончины, принял схиму с именем Кирилл. Через 50 дней после принятия схимы, 14 февраля 869 года, равноапостольный Кирилл скончался в возрасте 42 лет. Перед смертью он говорил брату: «Мы с тобой как дружная пара волов вели одну борозду; я изнемог, но ты не подумай оставить труды учительства и снова удалиться на свою гору». Папа приказал положить мощи святого Кирилла в церкви святого Климента, где от них стали совершаться чудеса.
После кончины святого Кирилла папа, следуя просьбе славянского князя Коцела, послал святого Мефодия в Паннонию, рукоположив его во архиепископа Моравии и Паннонии, на древний престол святого апостола Антродина. При этом Мефодию немало приходилось переносить неприятностей от инославных миссионеров, но он продолжал Евангельскую проповедь среди славян и крестил чешского князя Боривоя и его супругу Людмилу (память 16 сентября), а также одного из польских князей.
В последние годы своей жизни святитель Мефодий с помощью двух учеников-священников перевел на славянский язык весь Ветхий Завет, кроме Маккавейских книг, а также Номоканон (Правила святых отцов) и святоотеческие книги (Патерик).
Святитель предсказал день своей смерти и скончался 6 апреля 885 года в возрасте около 60 лет. Отпевание святителя было совершено на трех языках — славянском, греческом и латинском; он был погребен в соборной церкви Велеграда — столицы Моравии.
К лику святых равноапостольные Кирилл и Мефодий причислены в древности. В Русской Православной Церкви память равноапостольных просветителей славян чествуется с XI века. Древнейшие службы святым, дошедшие до нашего времени, относятся к XIII веку.
Торжественное празднование памяти святых первосвятителей равноапостольных Кирилла и Мефодия было установлено в Русской Церкви в 1863 году.
В Иконописном подлиннике под 11 мая сказано: «Преподобных отец наших Мефодия и Константина, нареченного Кирилла, епископов Моравских, учителей Словенских. Мефодий — подобием стар, власы седы, брада долга аки Власиева, ризы святительские и омофор, в руках Евангелие. Константин — ризы преподобнические и в схиме, в руках книга, а в ней написана русская азбука А, Б, В, Г, Д и прочие слова (буквы) все по ряду...».
Указом Св. Синода (1885 г.) празднование памяти славянских учителей отнесено к средним церковным праздникам. Тем же указом определено: в молитвах на литии, по Евангелии на утрени перед каноном, на отпустах, а равно во всех молитвах, в коих поминаются вселенские святители Русской Церкви, поминать после имени святителя Николая архиепископа Мирликийского чудотворца, имена: иже во святых отец наших Мефодия и Кирилла, учителей Словенских.
Для православной России празднование свв. первоучителям имеет особое значение: «Ими бо начася на сроднем нам язьще словенстем Литургия Божественная и все церковное служение совершатися, и тем неисчерпаемый кладезь воды текущия в жизнь вечную дадеся нам».
Старший, Мефодий, поначалу пошел по стопам отца, начав с военной службы, затем 10 лет являлся высокопоставленным государственным чиновником, после чего принял монашество и некоторое время был настоятелем монастыря. Младший, Константин (прозванный Философом), получив прекрасное образование (учился с будущим императором, а одним из учителей был будущий Патриарх Константинопольский Фотий), от военной карьеры сразу отказался, стал патриаршим библиотекарем, затем преподавателем философии (откуда и прозвище), однако, и в ту пору он отнюдь не был «кабинетным ученым»: участвовал в диспутах с иконоборцами, ездил с дипломатической миссией в Сирию (где успешно вел богословские споры с мусульманами) и к хазарам (диспуты с иудеями и мусульманами), а монашество с именем Кирилл он принял незадолго до смерти. По возрасту братья были далеко не ровесники (разница в 12 лет), да и тесно сотрудничать в деле просвещения славян им пришлось сравнительно недолго (всего-то шесть лет с момента, когда в 863 г. братья отправились по указу императора в Моравию, и до кончины св. Кирилла в начале 869 г.).
Образ их единства в равноапостольном служении прекрасно изобразил сам св. Кирилл, сказав на смертном одре св. Мефодию: «Вот, брат, мы с тобой были как дружная пара волов, возделывающих одну ниву, и вот я падаю на бразде, окончив свой день». Он просил старшего брата «не распрягаться»: не возвращаться к монастырской жизни, но продолжить их общее просветительское дело.
Богослужебные тексты акцентируют наше внимание на созерцательности Мефодия, его особой расположенности к монастырскому укладу, и на интеллектуальности Кирилла. Хотя и младший тянулся к монашеству смолоду, и старший был хорошо образован, эти акценты расставлены очень точно. И символично, что Мефодий, именно будучи по всему своему устроению монахом, продолжает дело Константина Философа, совмещая два служения: архиерейское и просветительское, претерпевая тяжелейшие гонения от собратьев. Его монашество – стержень этого двойного самоотверженного служения Церкви, и напоминание всем нам об аскезе как необходимой основе для духовно-переводческой деятельности.
Что касается гонений, которые выпали и на долю св. Кирилла, но в особенности св. Мефодия, то они были закономерны. И дело было не только в столкновении, как нынче сказали бы, «геополитических интересов». В первую очередь, там столкнулись две пастырские концепции. Немецкое духовенство отстаивало идею, согласно которой в церковной жизни приемлемы только три языка: еврейский, греческий и латинский (на которых была сделана надпись «Иисус Назорей, Царь Иудейский»). А приглашенные правителем Великой Моравии Ростиславом из Византии миссионеры мало того, что занялись переводом Священного Писания и богослужения на доступный народу язык, так еще и азбуку под него разработали.
Рисунок “Кирилл и Мефодий – просветители славян” Сечкарь Сергей, 9 лет, МОБУ СОШ № 6, источник: pravsemia.ru
Если вслушаться в текст службы, посвященной равноапостольным братьям, то может создаться впечатление, что они пришли с миссионерской проповедью в языческую страну, а не в христианскую державу. В том-то и состояла трудность, что со стороны их деятельность смотрелась как вторжение в «чужой монастырь со своим уставом»: Великая Моравия была канонической территорией баварской епархии Пассау. Мало того, что свв. Кирилл и Мефодий со своими учениками явились на чужую территорию, так они еще вносят в уже сложившуюся церковную жизнь чуждые принципы, ибо зачем овцам знать Священное Писание и понимать богослужение? Знать и понимать – дело пастырей, а овцы должны слушаться и повиноваться им…
При таком понимании местным (немецким) духовенством роли паствы в Церкви нет ни малейшего преувеличения в прославлении свв. Кирилла и Мефодия как «напитавших манной богомудрого учения славянские народы, погибавшие от голода слова Божия» (седален по полиелее). Не случайно мы их называем не «крестителями», а «просветителями» славян. Крестить было кому, а вот просвещать, чтобы крещение было во спасение – по-видимому, некому.
Достойно, кстати, внимания, что при всех интригах и гонениях со стороны немецко-моравского клира против святых братьев (первая поездка в Рим окончательно подорвала здоровье Константина, после чего он и скончался), Римские Первосвятители Адриан II и Иоанн VIII не только не возражали против «антиканоничной экстерриториальной экспансии иностранной поместной Церкви» (как, наверное, прокомментировали бы современные политические обозреватели), но еще и поддерживали их просветительскую деятельность, благодаря которой славянские народы получили возможность приобщаться христианской словесной сокровищнице (Папа Адриан II рукоположил св. Мефодия в архиерейский сан и поставил его в архиепископы Моравии и Паннонии, а его преемник Папа Иоанн VIII, когда св. Мефодий, после смерти Ростислава, оказался в заточении, даже запретил немецким епископам совершать Литургию, чтобы добиться его освобождения).
Но вернемся к делу святых равноапостольных братьев. Есть основания считать, что тема просвещения славян была животрепещущей для них задолго до того, как они были направлены в Великую Моравию. Все та же проблема крещения при отсутствии просвещения, о которой особенно много и остро говорится последние пять лет, не менее актуально стояла уже тогда. Как уже было сказано, в Великой Моравии столкнулись тогда не столько геополитические интересы, сколько две пастырские концепции.
Можно сказать еще, что столкнулись и две разные миссионерские концепции. Корнями эта разница уходила в понимание сущности человека и в отношение к нему. Поэтому немецкое окормление вчерашних (а порой вовсе и не вчерашних) язычников отличалось определенной толерантностью к их религиозным пережиткам, тогда как святые Константин и Мефодий проповедовали более строгую версию христианства, более ответственную, а ответственность воспитывается, когда человеку дают возможность услышать слово Божие своими ушами, осмыслить его собственной головой и самостоятельно принять решение: жить ли ему по услышанному/прочитанному?
Строгость, логично проистекающая из уважения к личности; мягкость, естественно следующая из понимания, что человеческое естество болеет и нуждается в милосердной поддержке; нетерпимость к внутреннему раздвоению и чуждым примесям, обусловленная любовью к истине и ненавистью к лжи, лукавству, лицемерию – вот, что характеризует миссионерскую концепцию просветителей славян.
Впрочем, не ошибемся, если скажем, что это – жизненный нерв православной миссионерской концепции.
Столкновение двух вышеупомянутых концепций – не «дела давно минувших дней». К сожалению, это проблема и дня сегодняшнего. В самом деле, одновременно с активизацией «внутренней миссии», с усилиями возродить православную веру, с «хождением в народ» (что нередко сводится к хождению к его «лучшим представителям»), парадоксальным образом активизируется и неизжитое язычество. Иногда оно идентифицируется как истинно народная вера (чем язычество, собственно, и является) в открытой оппозиции к христианству, иногда же – как самое что ни на есть истинное Православие.
Слово «христианство», как правило, предпочитают при этом не произносить, понимая под Православием гремучую смесь церковной обрядности (отнюдь не интересуясь ее происхождением и символическим смысловым богатством), «благочестивого» оккультизма (непостижимым образом совмещающего почитание мощей святых с тем, что эти же святые отвергали всей своей жизнью: с колдовством, насыщенным православной атрибутикой, с магизмом, превращающим почитание святынь в языческий культ и насыщающим быт христианина всевозможными оберегами) и языческого, опять же, по духу национализма, исконно чуждого русской ментальности, для которой кровное единство малозначимо в сравнении с единством по вере.
Самое дикое, что иные современные миссионеры как раз эту «немецкую» (в вышеупомянутом смысле: толерантную к языческим пережиткам и подпитывающую культ нации) версию и поддерживают. Евангелие почитается декларативно, а на деле упраздняется в угоду нецерковному по духу прагматизму. Получается, что мы почитаем память свв. Кирилла и Мефодия каким-то извращенным образом: их, чей, скажем так, миссионерский посыл был обращен к погибающим от голода слова Божия, мы почитаем, ограничиваясь какой-то вежливой приветливостью, но сам посыл, саму заботу их о том, чтобы проповедь Евангелия была услышана людьми, чтобы она была нашими делами засвидетельствована в жизни по заповедям и в покаянии о вольных и невольных соскальзываниях с узкого пути спасения – все то, что составляло содержание и смысл их проповеди мы отодвигаем куда-то на периферию своей жизни, если вовсе не за борт.
«Вот наступают дни, говорит Господь Бог, когда Я пошлю на землю голод, – не голод хлеба, не жажду воды, но жажду слышания слов Господних. И будут ходить от моря до моря и скитаться от севера к востоку, ища слова Господня, и не найдут его» (Ам. 8; 11–12). Мы дорожим церковно-славянским языком – и слава Богу! – но дорожим ли мы смыслом, раскрытию и сообщению которого этот язык служит? Это вопрос не только к тем, кто «активно» участвует в богослужении – священно- и церковнослужителям (в т.ч. певчим), но и к тем, кто «выслушивает», «выстаивает» или «отстаивает службу».
Пресловутая «непонятность» церковно-славянского языка как богослужебная проблема существует, хотя и не исключительно, все же во многом благодаря недобросовестности клира и клироса. Осмысленность чтения и пения и внятность (которая зачастую – результат не столько хорошей дикции, сколько все того же вдумчивого осмысления текста) – вот достойная форма почитания равноапостольных братьев.
Проповедь по содержанию богослужебного чтения Апостола и Евангелия, раскрывающая смысл только что озвученного текста – тоже их почитание.
Переводческая деятельность, преисполненная благоговейной осторожности – смиренное сослужение им. Всякое усердие, в том, чтобы донести слово Божие до жаждущих его, чтобы оно было ими не только услышано, а понято, усвоено и принесло сторичный плод – это почитание равноапостольного жизненного подвига свв. Кирилла и Мефодия. Об этом и напоминают нам слова, посвященного им богослужения.
